– Ага. Прискакал с утра пораньше. – Заспанный начальник караула широко зевнул. – Будь его воля, он бы и ночевал в кузне. Как патруль?
– Почти тихо. Около полуночи компашку одну разогнали, а так скучали почти до утра. – Дин отпустил дозорных, и те, разом оживившись, пошагали в сторону длинной двухэтажной казармы.
Над приземистым флигелем столовой, расположенной напротив казармы, вился прозрачный печной дымок. Дин с удовольствием втянул аромат разогретой еды.
– Вчерашняя капуста с тушеной свининой, – усмехнулся десятник, услышав голодное бурчание у Дина в животе. – Повара как раз к вашему возвращению разогрели. Так что зря своих орлов отпустил. Сходили бы перекусили с утречка.
– Не маленькие, сами разберутся. Ладно, бди. А я свое на сегодня отшагал. – Проголодавшийся сотник дружески хлопнул караульного по плечу и двинулся навстречу аппетитным мясным и капустным ароматам.
Увидев на пороге сотника, дежурный на раздаче кивнул на стоящий в сторонке командирский стол. Через минуту он появился из двери кухни с подносом, на котором дымились глубокая миска, полная сытного месива, и чашка со свежезаваренным травяным чаем.
– Утро доброе, господин сотник, – приветствовал Дина выглянувший из двери Клаус, сегодняшний гарнизонный повар. – Если посидите с часок, накормлю пловом из баранины.
– Спасибо, Клаус. Я бы с радостью, да времени совсем нет. Я вон лучше капустки порубаю.
Повар окликнул дежурного и исчез среди поваливших с кухни облаков пара. Дежурный, подхватив за ручку вместительный таз, пропал следом.
Через десять минут сотник удовлетворенно отодвинул опустошенную миску. Залпом выпив отдающий бергамотом чай, отнес миску к окошку для грязной посуды, засунул в него голову и постарался перекричать грохот сковородок:
– Спасибо, кормильцы!
Выйдя на залитый солнцем двор, сотник прищурился, глядя на чистое голубое небо, с хрустом потянулся и подошел к двери в кузню.
– Привет, сотник. Что, меч заржавел или доспех тяжеловат стал? – Несмотря на столь ранний час, Строди, полковой кузнец-гном, уже вовсю возился возле раздутого горна. Зажимая клещами и переворачивая раскаленную заготовку, он обстучал ее здоровенным молотом и, удовлетворенно хмыкнув, сунул в чан с водой. Малиновое железо сердито зашипело, вода вскипела.
Любой из арвильских дружинников знал этого широкоплечего гнома с вечно подпаленной бородой. Знал и уважал. В его руках любой ржавый штырь превращался в произведение искусства. Кованные его руками клинки перерубали полный доспех. Один раз, на спор, солдаты притащили нагрудник тяжелого баронского доспеха. Прищурившийся Строди почти без замаха располовинил его как раз поперек герба, где толщина стали была почти сантиметр, и на чистом клинке не появилось ни одной зазубринки. Мечи лучших гномьих умельцев щербатились о доспехи, сделанные его руками, а кольчуги выдерживали выпущенную с двадцати шагов арбалетную стрелу. Изредка заглядывавшие в полковую кузню