Кое кто возражал Константину Дмитриевичу и выражал надежду, что Михаил Александрович останется, что, может быть, уладится дело. Но никто не выражал сомнения в необходимости конституционного строя, на который согласился ныне государь.
Князь В. А. Долгорукий, как всегда, понуро ходил по вагону, наклонив голову, и постоянно повторял, слегка грасируя, “главное, всякий из нас должен исполнить свой долг перед государем. Не нужно преследовать своих личных интересов, а беречь его интересы”».[21]
После отречения от Престола и отъезда Государя из Могилёва в Царское Село Князь В. А. Долгоруков был единственным человеком, с кем Он изредка общался в пути следования. И надо сказать, что их взаимоотношения строились, отнюдь, не из-за приближённости Князя к Государю по службе или каких-то его верноподданнических проявлений. Просто личные качества Князя В. А. Долгорукова были очень близки настроениям и натуре самого Государя, подобно ему отличавшегося исключительной личной скромностью и честностью.
«С последним, – писал Генерал-Лейтенант М. К. Дитерихс, – Государя связывали, по-видимому, более глубокие и серьёзные чувства, чем простая приближённость по служебной деятельности и верноподданническое отношение князя к Императору. Это казалось особенно как в последовавшей жизни Царя и Долгорукова в состоянии арестованных, так и в одинаковой со всей Царской Семьёй участи, постигшей Долгорукова. Во всяком случае, преданность Долгорукова была столь исключительной, что может быть поставлена в пример остальным приближённым, сопровождавшим Царя в Его переезде из Могилёва в Царское Село».[22]
Не менее интересный факт личной преданности Князя В. А. Долгорукова Государю приводит М. К. Дитерихс в своей книге, ссылаясь также на показания Коменданта Александровского Царскосельского Дворца Полковника Е. С. Кобылинского, описав картину прибытия Императорского поезда в Царское Село:
«Я не могу забыть одного явления, которое я наблюдал в то время; в поезде с Государем ехало много лиц Свиты. Когда Государь вышел из вагона, эти лица посыпались на перрон и стали быстро-быстро разбегаться в разные стороны, озираясь по сторонам, видимо проникнутые чувством страха, что их узнают. Прекрасно помню, как удирал тогда начальник походной канцелярии Императора генерал-майор