– Чудная эта Валентинка, – сказала Груша, – ничего не понимает. А еще городская!
Тем временем мать вытащила из печки все горшки и кринки, настелила всюду свежей соломы – и в самой печке, и на шестке, и на полу возле печки. Налила в таз горячей воды, сунула в него березовый веник и поставила в печку.
– Баня готова, – сказала она. – Кто первый?
– Я! – закричала Таиска, живо сбрасывая платье. – Я готова!
– Ну уж нет, – возразила Груша, – ты успеешь. Тут и постарше тебя есть!
Но пока-то Груша говорила, пока-то развязывала поясок, Таиска уже залезла в печку. Мать прикрыла ее заслонкой, а Таиска плескалась там и выкрикивала что-то от избытка веселья.
– Лезь и ты, – сказала мать Валентинке. – Печка широкая, поместитесь.
– Я измажусь вся! – прошептала Валентинка.
– А ты осторожнее. Стенок не касайся.
Валентинка разделась, неловко полезла в печку и тут же задела плечом за устье, черное от сажи.
– Разукрасилась! – засмеялась мать.
– Лезь, лезь скорее! – кричала Таиска из печки. – Иди, я тебя веничком попарю!
Валентинка боялась лезть в печку. Но когда влезла, ей вдруг эта баня очень понравилась. Блаженное тепло охватило ее. Крепко пахло веником и свежей соломой. Таиска окунула веник в мыльную воду и принялась легонько хлестать ее по спине. Потом терли друг друга мыльной мочалкой. И все это было очень приятно.
В печке было темно, только щелочка вокруг заслонки светилась, как золотая дужка. Эта жаркая пахучая тьма, эта шелковистая влажная солома под боком, этот веник, одевающий теплым дождем, – все размаривало, разнеживало, отнимало охоту двигаться. Даже Таиска угомонилась и прилегла на солому.
Валентинке вспомнилась сказка про Ивашечку. Вот он так же сидел в печке, прятался от Бабы Яги. И представилось ей, будто она и есть Ивашечка. Она притаилась и слушала, не летит ли на помеле Баба Яга.
Но в печке долго не просидишь. Стало душно. Хотелось высунуться, глотнуть свежего воздуху.
– Мне жарко… – прошептала Валентинка.
– Мне тоже, – сказала Таиска. И закричала: – Мамка, открывай!
– Ага, запарились! – сказала мать и открыла заслонку.
Таиска выкатилась из печки, как колобок. А Валентинка опять зацепилась и посадила на плечо черную отметину. Пришлось замывать. Мать посадила их в корыто, облила теплой водой, дала холщовое полотенце.
– Вытирайтесь, одевайтесь – и марш на лежанку сохнуть!
Валентинке казалось, что никогда еще чистое белье не пахло так свежо, как пахла эта заплатанная рубашка, которую дали ей. Все ее тело как будто дышало. Влажные руки все еще пахли веником. Это был такой новый для Валентинки запах, такой крепкий и необычный!
За ужином дед спросил:
– Ну как нашей барышне баня показалась? Понравилась или нет?
– Понравилась, – тихо