Следующей ночью дверь выбили, квартиру залило светом, и в комнату почти осязаемой силой ворвались приказы, выкрикиваемые мужскими голосами. Мария затряслась и бросилась в атаку со страхом и яростью, пытаясь отбиваться с хриплым лаем, но когда Карлос понял, что за ними пришла группа эвакуации, крепко прижал к себе собаку и начал шепотом ее успокаивать.
– Все хорошо, малышка, все хорошо, красавица. Тише, тише.
Мария успокоилась, но дрожать не перестала. Полицейские, один из которых беззастенчиво рыдал, усадили его в фургон, припаркованный у многоквартирного дома, и, к счастью, ни словом не обмолвились про собаку. Карлос быстро выглянул наружу, чтобы осмотреть улицу, но затем чья-то рука затолкала его и кучку перепуганных соседей в пижамах обратно и захлопнула дверь. В увиденное верилось с трудом. В квартале от его дома тощий как палка мужчина больше двух метров ростом с жуткой грацией лани пересекал улицу. В свете уличных фонарей он казался невыразительным и расплывчатым силуэтом, порождением детских кошмаров. Меж двух столбов он натягивал тонкий окровавленный пергамент: с одного конца пергамента свисала человеческая рука, прогибающаяся в локте, словно лапа животного, угодившего в капкан.
Он взглянул на соседей, но никого не узнал. В этом не было необходимости: разговоры не клеились.
Затем фургон ожил и рванул к месту, находившемуся всего в двух километрах от дома и окруженному пропускными пунктами, блокпостами и кордонами вооруженных офицеров полиции.
Карлоса и его собаку поселили в крошечную – даже меньше той, в которой они жили, – квартирку в доходном доме вместе с остальными жителями эвакуированного района, которых удалось вывезти. Дом был переполнен, и прибывающие в течение следующих месяцев толпы эвакуированных вызывали у жителей широкий спектр реакций: от сочувствия и возмущения до откровенного гнева. Беженцы отвечали новым соседям той же монетой.
Никто точно не знал, что произошло в Южном Кенсингтоне и Флеминге. Пошли слухи, что шайка детей – то ли бездомных, то ли из банды, то ли еще бог знает откуда – организовывала платные вылазки в пораженные районы для поиска людей и ценностей, оставленных в спешке, а иногда даже для сопровождения людей до их старых жилищ. Предпринятые в самом начале незначительные попытки пресечения бизнеса не помешали ему расцвести. У Карлоса все это вызывало отвращение: какое бы несчастье ни случилось, всегда найдется тот, кто решит на нем