– Боюсь, что на основе тех оценок, которые он получит у нас, его будет трудно причислить к многообещающим. Судя по высказываниям других учителей, по их предметам он не успевает. Просто отказывается работать. Сомневаюсь, что он сможет заработать достаточно высокие баллы даже для получения аттестата.
– Скверно… – пробормотал Хейзен. – А как вы считаете, он обладает достаточными способностями и желанием, чтобы подтянуться? Прибавить хотя бы в последний год?
– Нет, в школе Ривер-Хай у него ничего не получится. У нас не та атмосфера.
– Но если, допустим, он получил бы стипендию, которая дала бы ему возможность в течение года, а то и двух обучаться в какой-нибудь хорошей школе, где… э-э… более здоровые обстановка и окружение? Может, тогда он смог бы подтянуться и стать полноправным кандидатом для поступления в колледж?
Стрэнд пожал плечами.
– Все, разумеется, зависит только от него. В данный же момент он мало чем отличается от любого другого ученика нашей школы. Если, конечно, не считать того факта, что очень много читает, причем по большей части книги эти не имеют никакого отношения к программе. Мало того, он презирает авторов этих книг, не подчиняется правилам поведения, насмешничает над учителями…
– И над вами тоже?..
– Боюсь, что да, – признался Стрэнд. – Он просто обожает провоцировать меня. К примеру, я читаю лекцию, которая входит в учебный план, а он в любой момент может встать и выйти из класса.
Хейзен печально покачал головой.
– Сколько денег, сколько усилий, сколько доброй воли вкладывает общество в наши школы, – заметил он, – а что мы получаем взамен?
– Бунт, – ответил Стрэнд. – Иногда скрытый, но довольно часто и открытый.
– Могу представить, как вам трудно. – Хейзен снова покачал головой. – Однако же мы ведь не можем просто умыть руки и ничего не предпринимать, не так ли?
Стрэнд не совсем понял, кого Хейзен имел в виду под словом «мы» и что именно должен был предпринять он, Аллен Стрэнд, чтобы влиться в это обобщенное понятие.
Хейзен шагал по улице, глядя прямо перед собой и не обращая ни малейшего внимания на любопытных прохожих, глазевших на его лыжную шапочку и избитое лицо.
– Но не можем же мы допустить, чтобы целое поколение или большая часть поколения вверглась в нигилизм… да, иначе не скажешь, именно нигилизм!.. – В голосе Хейзена прорезались звонкие ораторские нотки. – Лучших из них следует спасать… И мне совершенно все равно, откуда придут эти лучшие: из трущоб, ферм, шикарных поместий, гетто, – мне все равно! Для страны наступают тяжелые времена, и если наши лидеры будут невежественными, необразованными людьми, катастрофа просто неминуема!
Любопытно, подумал Стрэнд, высказывает ли сейчас Хейзен нечто давно наболевшее?.. Или же его вдруг осенило и он осознал то, о чем не задумывался прежде, до тех пор, пока ему едва не раскроили череп куском железной трубы? Сам Стрэнд, вовлеченный в повседневную борьбу с нерадивыми учениками, предпочитал