Трирема, подгоняемая слаженными ударами весел, бойко продвигалась вперед. Ее новые гребцы вполне освоились и ничуть не уступали старой команде. Синхронной гребле они были обучены, здоровья у каждого – немерено. И рулевые, бораны, тоже более или менее освоились. Еще в пути поотрабатывали маневры. Если на подходе к порту трирема вместо четких поворотов начнет неуклюже мотаться из стороны в сторону, римляне могут насторожиться.
Коршунов стоял у загнутого кверху носа, опершись на фальшборт, и смотрел на приближающийся город.
За его спиной слаженно ухали гребцы, поскрипывало дерево, негромко ругался Скулди, наставляя своих, как надо обращаться со «скорпионами» – стационарными машинами, старшими братьями Коршуновского самострела, способными метать зажигательные стрелы внушительных размеров. Вообще на триреме оказалось довольно много «горючки» – зажигательной смеси, явно на нефтяной основе.
Вдалеке, отстав намного больше, чем планировал Коршунов, тянулись боранские корабли.
Имело смысл придержать гребцов, но Коршунов не стал этого делать. Не стоит сбивать парней с ритма. Тем более им еще драться…
В гавань они вошли четко. Настоящие римляне не сделали бы этого лучше. Никто ничего не заподозрил. Цепи, о которых поведал Коршунову Скулди, так и остались лежать на дне. У пирсов стояли какие-то суда. Не военные. На берегу тоже не было солдат. И когда трирема рыскнула в сторону ближайшей башни, не слишком высокой – метра на четыре выше борта триремы, – там тоже не предприняли ничего. Коршунов успел разглядеть молодое лицо римского солдата – между зубцами наверху, и тут откуда-то вынырнули парни Скулди с дымящимся «ведерком» на длюннющем шесте.
Опаньки!
Содержимое «ведерка» ухнуло в «окошко» башни, полыхнуло… и изумленное лицо римлянина исчезло за клубами дыма.
Скулди заорал, трирема круто развернулась, в несколько могучих слаженных «гребков» пересекла гавань, снова развернулась… Во второй башне тоже ничего не успели предпринять. Заряд «горючки» канул в ее недрах; еще одно «ведерко» по немыслимой дуге, едва не задев снасти, взмыло вверх и плюхнулось на верхнюю площадку. Раздались дикие вопли, но трирема уже двигалась к берегу, к самому широкому пирсу, по обе стороны которого стояли пришвартованные суда, не оставляя и нескольких метров свободного места. Тут и обычной лодке негде пристроиться, не то что триреме. Но боранский кормчий направлял трирему прямо к занятому пирсу, весла ритмично пенили воду…
И трирема подошла к причалу, ничуть не убавив скорость…
«Сейчас разобьемся!» – подумал Коршунов.
Ничуть не бывало. Все было продумано. Длинные весла по левому (со стороны пирса) борту триремы взмыли вверх, а таран триремы с хрустом врезался в крайнее из пришвартованных у пирса судов.
В боевых условиях (Коршунов это видел собственными глазами) трирема слегка сдавала назад,