Приятели вышли на балкон и, облокотившись на перила, умиротворенно закурили. Говорить особо не хотелось.
– А что там на «коробке» за пепелище? – лениво поинтересовался Димка спустя пару минут и показал на уродливое черное пятно посредине хоккейной площадки, расположенной во дворе. С высоты все выглядело так, будто кто-то решил ночью погреться и запалил основательный такой костерок, однако запаха гари в воздухе не чувствовалось.
Иван длинно сплюнул. Желание отвечать отсутствовало абсолютно, но он знал, что Пан от него все равно не отвяжется.
– Ведьму жгли, – нехотя буркнул Вакулов. – Неделю уже как.
Димка побледнел:
– Шутишь?!
– Да какие там шутки, – дернул щекой Вакулов. – Говорят, поймали на незаконной практике – ну и…
– …!!! – потрясенно выдохнул Пан. – Ну и дела тут у вас творятся!
– Где это «у вас»? – заинтересовался Иван. – А ты, выходит, не «наш»? И с кем тогда, позвольте полюбопытствовать, имею честь разговаривать?!
Димка покраснел:
– Да ладно тебе! Ну, в самом деле. Я последние три года за бугром работал – вот и отвык от таких вот кошмаров.
– Ага, – взъярился Вакулов, – так я тебе и поверил: а «чистые недели»[5] ты, конечно, не наблюдал за своим «бугром»?! Или «мюнхенских факельщиков»?![6] Не держи меня за идиота – на Западе дела похлеще нашего творились. Вопрос в том, что там буржуины быстрее перебесились и затихли, а у нас, как обычно, слишком долго запрягали и только сейчас в раж вошли. А теперь эти заморские чистюли на нас брезгливо своими холеными пальчиками показывают и делают вид, что у них всю дорогу тишь да благодать была! Нет, врешь: про «псов веры» мы наслышаны! Да и про всяких разных других тоже. Напомнить?!
Пан поднял руки и покаянно улыбнулся:
– Все, сдаюсь! Успокойся, Иван, я ж не нарочно – просто на самом деле слегка отвык от такого!
– Отвык он! – пробурчал, успокаиваясь, Вакулов. – Болтает всякую ерунду.
– Да ладно тебе ругаться, – засмеялась незаметно подошедшая сестра. – Раскричался, словно тебя самого опять сожгли.
– А что, Ивана тоже хотели сжечь?! – ужаснулся Пан.
– Да слушай ты ее больше, – притворно возмутился Вакулов. – Просто сон дурацкий приснился: будто я танкист – или самоходчик? – во время войны и с немецкой «Пантерой» лоб в лоб схлестнулся. Главное, отчетливо все так! Словно я на самом деле в том танке сижу. А после… – Иван поежился и закончил едва слышно: – Горю.
– Что это с тобой, Дим? – удивилась Катя.
Вакулов обернулся: Пан смотрел на него остановившимся, тяжелым взглядом, в котором полыхала лютая ненависть. Иван даже слегка подался назад, становясь по инерции в защитную стойку – так враждебно