Работа была трудна, почти никто не отваживался тогда забираться в те же дебри. Я создавал новые миры – строил модели «кирпичиков», составляющих человеческое тело, образы клеток, их колоний, хрупких, но неслучайных групп. На экране моего монитора рождались странные гибриды – уродцы, призванные дать новую жизнь, клубки белковых цепей, обрывки переплетенных нитей, «буквы» и еще «буквы», складываемые по три, содержащие вечный код – код Вселенной, думали мы тогда и, быть может, были правы. Таинства живой материи раскрывались вплоть до элементарных актов, раскладывались по полочкам, выщелкивались кадр за кадром. Это было красиво – это было величественно, прекрасно! Музыка и поэзия были там – я, воистину, ощущал себя творцом.
Натали не понимала происходящего у меня в голове, но что-то чувствовала, и это ее пленило. Ночью она просыпалась вдруг, смотрела на меня и восклицала: – Как странно!.. Думая, что я сплю, водила пальцами по моему лицу и шептала чуть слышно: – Откуда в тебе столько, как ты это можешь?
От ее рук тянулись нити тонких энергий. Она вся светилась, как чуткий проводник, и я был счастлив недолгим счастьем. А затем, месяцев через шесть, ее интерес иссяк. Она устала и сделалась обычной – крикливой, склочной, ленивой душой. Я пришел в отчаяние и страдал так, как не страдал до того никогда. Потом я ее прогнал. И разуверился во всем.
Даже живые молекулы вдруг сделались мне противны. Я стал лениться, потом уволился, не доведя начатое до конца. Продолжать за мной было некому, мой труд пропал зря. Целый месяц я бездельничал, почти не выходя из дома. А потом вдруг опомнился, устыдился и решил начать заново – все, все, все.
Это получилось – куда успешней, чем можно было ждать. Страсть к свершению оформилась и окрепла – четыре коротких года я с удвоенной прытью следовал ее воле, оттачивая процедуру, метод. Я скитался от лаборатории к лаборатории, нигде не задерживаясь надолго, тщательно выбирал проекты, не прельщаясь ни престижем, ни деньгами. Хватался за самое сложное, аморфное, рыхлое и – загонял в формальные рамки, учитывал неучитываемое, программировал то, что запрограммировать никто не брался. Работал бок о бок с медиками и химиками, климатологами и фармацевтами, астрономами, лингвистами, капитанами кораблей… Всем им нужно сказать спасибо, они расширили мой кругозор. Я познал подоплеку самых разных вещей, никакие учебники не помогли бы мне в этом. Множество составных частей находили свое место, как в гигантской головоломке. Что-то похожее на целостную картину обещало вот-вот появиться на свет. Это была иллюзия, картины не существовало – в тех приближениях, в которых я работал. Но моя хватка становилась все цепче.
Пансион приучил меня не бояться сложного,