Пристроив бутылку шампанского с подарком на скамейке, Павел через боковую калитку вошёл в сказочно одетый пушистым инеем вишнёвый сад и уже поднял руку к стеклу, когда до слуха долетел до боли знакомый смех. И тотчас пронзило:
«Неужели с Дубовым?»
Первое желание было – выйти и встать на пути безмолвным укором. Однако, подумав, решил всё-таки спрятаться и проследить, что будет дальше, до последнего момента, и тогда уже будет всё…
Уже за углом веранды Павел вспомнил, что забыл на скамейке подарок, дёрнулся было назад, да понял, что не успеть.
И в ту же минуту до него долетело:
– Постоим?
По голосу Павел сразу догадался, что это не Дубов. Тогда кто?
– Да я с ног валюсь, – был ответ. – Пока.
– А поцеловать?
– Перетопчешься!
Стукнула калитка, проскрипели торопливые шаги. Неожиданно замерли.
– Это ещё что за новости?
Скрываться дольше не имело смысла.
На скрип шагов Полина испуганно обернулась.
– Ты?!
Павел даже не представлял, что можно вот так, до жути, любить и ненавидеть одновременно!
Тягостное повисло в стылом воздухе молчание. Казалось, и нужно было сделать всего лишь шаг, и тотчас бы начались взаимные излияния в собственной неправоте, страстные, как после долгой разлуки, поцелуи, но, к сожалению, этого не произошло. Павел считал, что шаг этот должна была сделать Полина, она, очевидно, ждала его от него. А теперь в который раз за время разлуки Павел совершал его в воображении, страдая оттого, что уже ничего не вернуть. Ну всё как в одном из посвящённых ей стихотворений, каждая строка которого отзывалась сердечной мукой:
Я люблю тебя, слышишь, люблю!
В тихом сумраке замираю…
И целую тебя, и ласкаю —
Жаль, что это только в бреду.
Ну а тогда выдержал характер. Лихо откупорив бутылку шампанского, захлёбываясь, стал тянуть из горла.
Полина молча на это смотрела.
Ну что бы стоило ему прямо с бутылкой в руке, уже как бы во хмелю, подойти, обнять, шепнуть на ухо: «Полина, милая, родная моя!» Так нет же, назло продолжал это проклятое пойло тянуть.
И Полина ушла.
О, этот последний миг! Он как теперь стоял перед его глазами!
Прежде чем скрыться за дверью, Полина обернулась, пронзив долгим, до сердечной боли ощутимым взглядом. Ну, чтобы не кинуться, не крикнуть ему: «Полин, постой, погоди-ка, чего скажу!» Так нет же, опять присосался к этой треклятой бутылке, а потом отвратительно отрыгнул газ.
Дверь захлопнулась.
Если бы не шампанское, у него бы, наверное, разорвалось сердце.
А далее всё, как сплошной кошмар: он встаёт и ложится с жутью от мысли, что отныне Полину целует другой. И хотя с того момента как стал играть в ансамбле, глаза ему мозолили девчата из хореографической студии,