Я охотно постучал бы пальцем по его лбу, но в лице русского не было ни безумия, ни иронии. Глубоко запавшими глазами смотрел пытливо на меня Баранов, теребя бородку, и, по-видимому, ждал серьезного с моей стороны ответа.
Заинтересованный, даже взволнованный слегка горячностью его тона и диковинностью этого предложения, я сказал:
– Так, мы будем лежать. А дальше?
– Ничего, – просто, как бы говоря о самых обыкновенных вещах, возразил он. – День будет сменяться ночью, ночь – днем. Мы ослабеем. Болезненные голодные грезы посетят нас. Потом – или чудо, или же…
– Смерть, – сказал я. – Вы предлагаете смерть.
– Да.
Я молчал, обдумывая возможно более резкий, но не обидный ответ. И снова, как ночью на пароходе, когда приходил Баранов, испытал я противное, сладкое, дурманящее ощущение сонной одури и тревоги. Но тотчас же привычные мысли о делах текущего дня взяли верх, и Баранов стал мне противен, как скользкий гриб погреба, когда, протягивая руку за молоком, наталкиваешься пальцами на мокрую гриба шляпку. По-видимому, спутник мой считал меня тем же, чем был сам, – экземпляром редкостной чудаковатой породы людей.
– Вот что, – сказал я, – ложитесь и подыхайте. Но я вижу нечто лучшее впереди: дрезину. Видите вы ее? Она стоит в тупике, около семафора. Теперь время отдыха, и на линии никого не видно. Что если мы сядем на дрезину и поедем к реке?
Признаюсь, гордость не позволила мне сделать это одному, оставив русского. Я хотел показать ему, как весело и бойко течет плохая жизнь в хороших руках.
– А относительно того, что вы говорили, – прибавил я, – то знайте, что я, Бангок, возьму приз.
– А если нет? – оживленный, по-видимому, насмешливым моим тоном, возразил он.
– Только если подохну. Но пока жив… – И я вспомнил, что я действительно жив, а карты у меня в руках все. – Нет, милый, – прибавил я, – вы для меня только химическая реакция. Я начинаю шипеть. Идите.
Вяло улыбаясь, русский пошел за мной. Смазанная блестящая дрезина понравилась мне с первого взгляда. К тому же после сказанного отступать было поздно.
Я взялся за ручки, нажал их и, памятуя, что нужно удирать как можно скорее, вместе с Барановым, сидевшим, опустив голову, с грохотом пролетел по стыкам у семафора, прибавил ходу, а затем наш краденый экипаж, скользя по новеньким рельсам, обогнул закругление.
Второе искушение дьявола
1
Я качал рычаги дрезины с такой яростью, что потерял шляпу. Ее сорвало воздухом, и она, слетев под откос, исчезла. Навстречу нам неслись рельсы, шпалы, синий горизонт лесистых холмов. Баранов встал. С тем выражением тупого равнодушия,