– За что ты ей платишь? – возмутилась Валя первый раз. – Да ещё и оставляешь ключи!
– Привык к ней, – лениво ответил Лошадин.
– Но ведь я убираю лучше!
– Меня не слишком волнует, убрано или нет. Моя голова загружена другими вещами.
И Вале пришлось молча подписать с Дарьей Леонидовной пакт о ненападении. Она продолжала вылизывать квартиру, а Дарья Леонидовна продолжала получать деньги, которых у Вали не было даже на метро.
Как-то днём подъехали к дому во время жуткого снегопада, Лошадин заторопился, и они почему-то побежали по лестнице, не дожидаясь лифта. В квартире он открыл окно, посадил Валю на скользкий от тающего снега подоконник, содрал с неё куртку, блузку, бюстгальтер и стал бешено ласкать и целовать Валины плечи и грудь.
Было ужасно холодно, на голую спину падал снег, казалось, Лошадин случайно подтолкнёт, и она полетит с пятого этажа вниз. А главное, непонятно, что всё это значит?
– Какая линия, беби, боже мой! А-а-а! И Москва под снегом! О-о-о! Это будет последний кадр! Обстоятельства жестоко развели их… Он уже не мальчик… Снег прошёл по его волосам… С ней тоже случилось многое… Она ждёт его, сидя на подоконнике… Она ждала его девять лет… – урчал Лошадин, фантазируя о будущем фильме и тиская Валю в опасной для жизни позе. – Он входит в заснеженном пальто… Им так много надо сказать друг другу, что приходится молчать… Он подходит, начинает целовать её, срывает с неё ночную рубашку… А сзади странный парк в штрихах снега… И музыка… Такой тёплый медляк… Ну как?
– Красиво, – кивнула Валя, стуча зубами от холода. – Но разве, когда ждут, сидят спиной к окну?
– Это кино, беби! В нём должно быть немного вымысла ради правдоподобия.
– Боязно так сидеть, кажется, выпадешь вниз, – призналась она.
– Потому что внутри должен быть огонь, – бросил он. – Этим артистка и отличается от массажистки!
Валя не успела понять, когда его тон из шутливо-ласкового превратился в раздражённо-командный. Думала, это субординация, ведь Лошадин настолько старше её. Старалась ещё лучше готовить, стирать и гладить, но он этого не замечал. Да и ситуация с фильмом про Алтайские горы повисла в воздухе.
Лошадин всё больше и больше раздражался, всё чаще ездил выпивать в Дом кино один, и Валя волновалась, что, сев за руль, он попадёт в аварию. Однажды после возвращения Лошадина с очередной попойки в Доме кино Валя стояла под душем и почувствовала, как у неё горят щёки. Бабушка говорила, щёки горят к слезам.
Валя на цыпочках вышла из ванной, чтобы неслышно добраться до постели и весело броситься в объятия Лошадина, но застыла от тона его нетрезвого голоса в телефонную трубку.
– Нет, старик, я сломался. Это неподнятая целина! Может, она к сорока годам и станет бабой, но я тогда