– Ну, все момент истины.
– Хоть бы повезло.
Юра подошел к одной из бочек и слегка по ней постучал, раздался характерный для пустой емкости звук.
– Так тут пусто.
Звук второй бочки раскатился едва слышным глухим тоном. Юра, открыл крышку, поднес лицо к самому горлышку, затем посвятил фонарем вовнутрь бочки.
– Бинго парни, солярка. Около ста литров.
– Ура, не зря поморозили пятые точки.
– Давайте быстро сольем и уберемся обратно, больно не нравится мне тут.
Мы достали мягкие канистры и два шланга. Я понес шлаг ко рту и как следует, затянул, через секунды рот наполнил маслянистый вкус солярки. Гадость. Канистры стали набухать под потоком топлива. Когда мы наполнили три двадцатилитровых канистры (оказывается Юра взял целых четыре). За спиной раздался звук. Мы резко обернулись. На нас смотрел худощавый мужик в оборванной одежде и защитных очках, на поясе свисали две обглоданные человеческие кисти, кожа лица, покрытая рытвинами, а в руках двуствольное ружье.
– Зачем вы крадете наше топливо?
– Это наше топливо, мы его оставили тут много лет назад.
– Было ваше, стало наше. Переливайте топливо обратно, и снимайте с себя одежду, а там посмотрим, что с вами дела.
– Еще чего тебе. Убери ружье и может, мы оставим тебя в живых.
– Хахахах, а вы веселые, будет даже грустно вас кушать.
– У тебя всего два патрона, а нас трое.
– Так и я не один.
Из-за угла, словно змея выбежала огромная одноглазая собака и оскалила на нас свои кривые зубы, готовая накинуться на нас по первому приказу хозяина.
Неожиданно заговорил Магомед.
– Можно пару вопросов и одно наблюдение?
– Ха, ну, давай.
– Только честно, тебе так и хочется нас съесть людоед?
– Да не особо, но понимаешь нужно кормить семью, наши люди голодают в последнее время. А мне противно вас кушать, но по крайней мере несоленых.
На этих словах он громко расхохотался. Мерзкая рожа понимала, что он хозяин положения. Мы тоже хороши, так радовались находки, что совсем забыли держать ухо востро. Да ладно бы хоть оружие было в руках, так оно лежало кучей в двух метрах от нас.
– Да, что ты сволочь мы поняли.
– Не нужно меня оскорблять, не то положение у вас.
– Хорошо. Теперь