Цитата, приведенная выше, взята из сочинений гуттеритов – христианского движения, возникшего в Европе пять веков назад и ныне процветающего в виде коммун, разбросанных по всему северо-западу Северной Америки. Верующие часто сравнивают свои общины с единым организмом, а порой – даже с колонией общественных насекомых. Примечательно, что изображение улья можно встретить на дорожных знаках Юты – «штата мормонов», а дзэн-буддийские монастыри в Китае и Японии нередко построены так, что напоминают человеческое тело (Collcutt 1981).
Но возможно ли представить религиозную группу как организм? Может ли такая гипотеза со всей серьезностью считаться научной? В моей книге – да, и в этом и состоит ее цель. Организмы рождены естественным отбором. Отбор и мутации идут на протяжении бесчисленных поколений, и в их ходе организмы обретают свойства, позволяющие выжить и размножиться в сложившихся условиях обитания. Я намерен рассмотреть группы – и, в частности, группы религиозные – именно как организмы в вышеуказанном смысле.
Где наиболее эффективна наука? Там, где ее предмет можно свести к четко сформулированным гипотезам, призванным сделать те или иные предсказания об измеряемых аспектах мира. К несчастью, многим предметам нашего интереса предстоит долгий и трудный путь до таких вершин. А идее, согласно которой сообщества людей представляются организмами, пришлось совершить особенно трудное путешествие. Для одних она столь очевидна, что ее незачем и проверять. Другим она кажется настолько искусственной и надуманной, что ее можно лишь высмеивать. Воспринять ее серьезно? Ни в коем случае! Но если разумные люди, беседуя об одном и том же, так расходятся в своих оценках – может, они просто говорят на разных языках?
Да, стоит только взглянуть на то, как воспринимали идею «общества-организма» в разные научные эпохи и в различных научных дисциплинах, и перед нами предстанет самая настоящая Вавилонская башня. И, обнаружив это, я понял, что передо мной стоит еще одна задача, не менее важная, чем уже названная. Прежде чем рассмотреть, может ли представление о религиозной группе как об организме выступить в качестве серьезной гипотезы, я должен составить словарь и грамматику «перевода», которые позволят осмысленно говорить о такой концепции с представителями различных дисциплин.
Мое исследование требует равного внимания как к биологии, так и к обширной литературе, посвященной нашему виду – человеку. Теория эволюции объясняет, почему социальные группы – обратив внимание на гармонию и согласованное действие их частей, – можно уподобить индивидам. А проверить эволюционную теорию можно, лишь если мы глубоко знаем, как живут организмы в их среде обитания. Мы называем религиозные группы «организмами»? Значит, мы должны привлечь гигантское наследие самых разных дисциплин: это теология, история, антропология, социология, психология… Увы, еще никому из тех, кто принял это наследие, не удалось поистине им овладеть. Однако я предпринял искренние и серьезные усилия и ожидаю, что судить меня будут по стандартам истинных мастеров.
Попытки изучать поведение человека в свете теории эволюции часто вызывают скептицизм и неприятие – и у ученых, затворившихся в своих башнях из слоновой кости, и у тех, кто не имеет к науке никакого отношения. Но мне почему-то удается общаться со скептиками всех мастей дружески и продуктивно. Возможно, отчасти дело в том, что я вижу себя учеником, а не учителем: это мне необходимо учиться у них. А если они найдут, чему научиться у меня и у моего подхода, в основу которого положена эволюционная теория, тем лучше. А еще я соглашаюсь со многими возражениями, выдвинутыми против прежних эволюционных теорий человеческого поведения.
Не думаю, что человек по природе неизбежно эгоистичен. Есть же у нас искренний альтруизм и нравственность! Они ведь не растаяли как дым! И вряд ли природу человека можно полностью объяснить исключительно в терминах генетической эволюции. Она что, навеки высечена в камне со времен неолита? Нет и нет! Полагаю, эволюция человека – процесс стремительный и непрерывный, но возможен он лишь с помощью механизма, широко понимаемого как культура. А это в свою очередь означает, что природа человека никогда не станет незыблемой. Зло это или благо – вопрос другой. И, что немаловажно, я не разделяю враждебности, которую многие эволюционисты – от Гексли (1863) до Докинза (1998) – питали к религии.
Для кого эта книга, и о чем она повествует? Постигая религию, мы должны ответить на вопросы, выходящие далеко за ее пределы. Что такое, по сути, общество людей? Сборище индивидов, преследующих только собственные интересы? Или по праву цельный организм? Мыслители искали ответы веками, но согласия нет, как не было его и пятьсот, и две тысячи лет тому назад. Возможно, ответов на эти глубинные вопросы и нет, а сами вопросы лишь будут всегда порождать мнения и не более. Но назовите меня дерзким, а я не перестану утверждать, что ответы есть и дать их может эволюционная теория, которой от роду всего-то несколько десятилетий. Эта книга написана для всех, кому интересно представление об