Бабушка поглядела поверх очков, которые нынче были безо всякой надобности: описание кофточки из модного журнала давалось с трудом, так как уже второй день в ожидании звонка от внучки, Октябрина Игнатьевна не могла ни на чём сосредоточиться.
– Что ты говоришь! Какие женихи! – воскликнула Октябрина Игнатьевна с нешуточной свирепостью в голосе. – Разве женихи у Надечки на уме! – помолчав, проговорила как-то обиженно: – Да и не такой этот жених важный…
– Важный, – подхватила мать, но не потому, что решила поспорить, а потому, что ещё не успела уйти от прежних оценок.
Совсем недавно Октябрина Игнатьевна всё нахваливала жениха, парня этого из третьего подъезда, с матерью которого познакомилась в очереди за сетками для форточек.
– …какой ещё «важный»! – едва сдерживая ярость, проговорила Надина бабушка. – Другого ей надо! Повыше, постатней… – И добавляет миролюбиво: – Как твой отец был…
– Папа был статный! – подхватывает слепая, улыбаясь, как девочка.
То, что было до её слепоты, она хорошо помнит, и любит, когда именно к этому времени обращает свои воспоминания Октябрина Игнатьевна.
– Жизнь требует, жизнь испытывает, – начинает торжественно бабушка. – Мы прошли через ряд испытаний и выдержим ещё. Надечка должна позвонить. Вот-вот! Хорошо, что нам, наконец, поставили телефон. Если б не поставили, я бы всю телефонную станцию разнесла, до министра бы дошла!
– Да, ты у нас ге-рой! – довольно хихикает слепая.
– Темнеет уже…
– Да. Чувствую, травой запахло. Так пахнет вечером.
Надя Кузнецова лежала на спине. Она ослабела, но у неё ничего не болело, правда иногда она проваливалась в черноту, как бывает, если сильно раскачаешься на качелях: темно станет перед глазами, но тут же и снова свет. Но эта тьма выглядела куда плотней. Она, будто тяжёлая вода, иногда смыкалась над головой, и тогда Надя ощущала себя на дне, и так ей хотелось на поверхность вынырнуть!.. И выныривала, когда вновь думала о бабушке Октябрине.
Особенно её злило сейчас то, что бабушка выступила в качестве сводни. Свела внучку (познакомила) с Володей… Когда он сидел у них за столом (пили чай), бабушка говорила за них. Потом Володя уходил в свой, соседний подъезд. Иногда он звонил, бабушка говорила таинственно: «Он!» Мама тоже делала особенное лицо. Володя покупал билеты в театры. Ходили на спектакли. Бабушка надевала единственное, как она называла, «жемчужное» выходное платье и прикалывала брошку из натуральной бирюзы, которую ей подарил дедушка на день их свадьбы. Даже мама один раз пошла с ними в оперу, там же почти ничего не надо смотреть. Слепой понравилось, но в ночь после спектакля она плакала во сне, и бабушка сказала, что водить её в театр не надо. У бабушки появилась новая задача: выдать внучку замуж. Володя дребезжал голосом, хвалился своей работой инженера. Он хвалил Надю, говорил, что она красивая, что он ещё три года назад, когда они с его матерью переехали в этот дом, заметил Надю, но, если бы не Октябрина