– Соколов – ты эгоист! Меня собираются уволить, ведь я прокололась уже дважды. Мне надо срочно бежать с этим злосчастным письмом в приемную, чтобы прекратилась мышиная возня вокруг моего имени. А ты пристаешь ко мне с идиотскими разговорами. Леш, отдай мне это безобразие! – сказала я и вытянула руку, гневно пощелкивая пальцами.
Лешка поймал мой вздрагивающий мизинец, наклонился и судорожно прижался к нему губами. Очень мило получилось, немного эротично. Гад, он еще и рефлексирует. Даже не знаю, как поступить в такой ситуации. Если выдернуть руку, Лешка обидится. Одним неосторожным движением я нанесу несчастному мужчине еще одну рану. А у него и без этого душа кровоточит. Продолжить сцену? Нет, невозможно вынести происходящее без смеха. Я пошевелила пальцами, но они были прижаты намертво, будто их прихватило клешнями какое-то заморское чудовище. Не выдрать, крепко спаяно.
– Леш, с тобой все в порядке? – сказала я, наклоняясь к соколовскому лицу.
Но нет, он не плакал, Лешка смеялся, его плечи судорожно вздрагивали от смеха. Неужели опять вышла ошибка по теме рефлексий и страданий? Не может быть...
Ведь мой эксперимент давеча прошел успешно. Я же научилась проникать в мужские души. И не могла сейчас ошибиться.
– Дашка, ты такая глупая, ведь я стырил это письмо у Динки нарочно, – корчился от смеха подлый Соколов.
– Ты украл его специально, чтобы заманить меня в свою берлогу? – воскликнула я, выдергивая руку из Лешкиных тисков.
– Д-да, ты бы не пошла ко мне без повода, – заскакал на одной ноге самый последний негодяй города Питера.
– Скотина, – прошипела я.
Не обращая внимания на скачущего жениха из категории бывших, я подскочила к столу, выхватила измятый, засаленный конверт из кучи бумаг и гордо выплыла из обители одинокого страдальца. Мне не хотелось нарушать ход эксперимента. Если соколовская душа томится от непонимания, значит, так ей и надо. А сцена с умильным чмоканьем моих пальцев, скаканье на одной ножке от приступов нарочитого смеха – это представление в пользу обездоленных. Это не для меня. Дарья Добрая обладает возвышенной душой, известное дело.
– Соколов, ты – скотина! – крикнула я на прощание.
В ответ раздался угрюмый смех. Страдалец отмывал на мне обиду. Только на пятом этаже я немного успокоилась. Никакой беды не случилось. Бывший жених решил поглумиться над гордой невестой. Но мои глубокие мысли