Я, конечно, могу пообщаться с центральным компьютером, тем более что он очень говорливая штука, но не люблю я этого делать, и на то есть несколько причин. Во-первых, осознание того, что это всё-таки программа, ведущая диалог по определённому алгоритму. Болтает она, конечно, здорово, но ощущение того, что ты говоришь с чем-то бездушным, не покидает. Вот будильник, он молчит, но в его молчании больше жизни, чем во всей электронной начинке станции. Вторая причина, почему я не люблю разговаривать с компьютером, это то, что у нас с ним диаметрально противоположные взгляды на жизнь. Из-за этого мы с ним постоянно ссоримся. Ссоримся, а потом молчим по нескольку дней. Сейчас как раз один из таких периодов.
Стоп, кажется, я всё-таки немного тронулся умом. Хотя немудрено, когда изо дня в день из живых людей видишь только своё отражение в зеркале. Да даже и не в зеркале, а в мониторе, показывающем изображение с камеры. Но, с другой стороны, я тут один, мне не перед кем красоваться и нечего стесняться, так что на лёгкое сумасшествие я имею полное право.
Открываю глаза, встаю. Тут же загорается ослепительно белый свет, льющийся из-под потолка. Жмурюсь, гляжу на будильник – стрелки показывают семь утра. Зеваю. Надо бы сделать запись в видеодневнике, тем более что я этим уже как неделю не занимался.
– Эй, сволочь, включи видеодневник, – недовольно бурчу я.
Тишина. Компьютер молчит. Ах, ну да, мы же в ссоре. Но обиды обидами, а работать надо.
– Центральный компьютер, включить видеозапись для дневника.
– Запись включена, – звучит женский механический голос. Хм, мне показалось или я услышал нотки издёвки?
– День одна тысяча девяносто восьмой, – произношу я…
– Одна тысяча девяносто девятый, – тут же поправляет компьютер.
– Заткнись! Тебя никто не спрашивал. Итак, день одна тысяча девяносто девятый. Ну это если по земным меркам. А если по местным меркам? Да фиг с ним, кому это вообще интересно, все живут по земному календарю и земному времени.
Я замолкаю и вспоминаю, что несколько камер сейчас пристально следят за мной и записывают каждое моё движение и каждое моё слово. Рукой разглаживаю скомканные во сне волосы на голове, потом тут же бросаю эту затею. Кому, к чёрту, какая разница, как я выгляжу. Всё равно все эти записи только для внутреннего пользования.
– Итак, одна тысяча девяносто девятый день. Чувствую себя хорошо. Ощущаю лёгкий голод. Планы на сегодня: поесть, проверить периметр, отправить отчёт на Землю.
В задумчивости я почесал голову, пытаясь вспомнить, что ещё планировал на сегодня, но тут же отбросил эту затею. Времени до конца вахты ещё много, так что, если что-то не успею сделать сегодня, сделаю завтра. Или послезавтра.
– Эй, компьютер, ты всё ещё злишься на меня?
– Нет, что вы, Артём, как я могу на вас злиться, я же бездушная железяка, у меня нет чувств.
– Ты не железяка, ты тупая программа. Запомни это, а лучше запиши.
– Куда записать?
– На лбу себе!
– Это невозможно исполнить.
– Всё, надоела, молчи.
– Как скажете.
– Молчи! – крикнул я, сжав кулаки.
Подождав некоторое время и убедившись, что компьютер больше не будет со мной пререкаться, я встал с кровати. Что-то я злой сегодня – может, от голода? Подойдя к двери каюты, я приложил ладонь к сканеру. Дверь открылась, обеспечив выход в коридор. Делаю шаг вперёд, затем шаг направо и снова вперёд по уже знакомому маршруту. Вот следующая дверь, снова сканер, прикладываю ладонь, дверь открывается, и навстречу мне с диким «мяу» вылетает пушистый комок и начинает остервенело тереться о ногу.
– Ампер, брысь, – недовольно ворчу я и прохожу на камбуз.
На кота эта фраза не возымела никакого эффекта. Он бежит за мной, громко мяукая и пытаясь сбить меня с ног. Подхожу к меню-монитору, нахожу пальцем вкладку «Завтрак», задумчиво пролистываю список блюд и тыкаю пальцем, выбирая яичницу с кофе.
«Выбранные позиции будут готовы через пять минут», – высвечивается надпись на мониторе. В ожидании приготовления завтрака сажусь за стол и, подперев рукой подбородок, наблюдаю, как кот трётся о ножку стола. Он смешно мурлычет, глядит на меня лукаво и, оттопырив хвост, издаёт протяжное «мяу».
Короткий