– Папа, познакомься – это Тамара, а это Андрюшка. Помнишь, я тебе о них говорил?
– Рад познакомиться, – улыбнулся Григорий Исаевич, пожимая руку Тамаре. – Мне Авик рассказал, как вы за него вступились. Очень благородно, молодой человек, – обратился он к Андрею, протягивая ему руку. – Ну, молодежь, вы тут развлекайтесь, а я пойду к себе поработаю, – добавил он и направился к двери в кабинет, но, не доходя, остановился. – Послушайте, ребята, у меня к вам есть предложение. Вы любите рыбачить?
– Не-ет, – протянула Тамара. – Это же скукота.
– Ну как сказать, – улыбнулся Григорий Исаевич. – Ну а вы? – продолжая улыбаться, обратился он к Андрею.
– Не знаю. Никогда не пробовал, – пожал плечами Андрей.
– Признаться, я тоже. Но здесь дело не в самой рыбалке, а где она будет и с кем. Вы были когда-нибудь на Карельском перешейке? – спросил Григорий Исаевич.
Друзья в ответ покачали головами.
– Вот видите. А место это красоты необыкновенной. И повезет нас туда мой хороший знакомый – киноактер Георгий Жженов. Наверняка слышали о таком? – спросил Григорий Исаевич. Жженов, в прошлом актер ленинградского театра, которым руководил Эпштейн, когда появлялся в Питере, всегда встречался со своим бывшим худруком, которого очень ценил и как режиссера, и как человека.
– Конечно! Он в «Ошибке резидента» играл и совсем недавно в «Конце вечности», – сказал Андрей.
– Андрюшка у меня вообще на кино помешанный, – насмешливо проговорила Тамара и потрепала Андрея по голове.
И ее собственническое «Андрюшка у меня», и как снисходительно она взъерошила волосы у мальчика, заставив того отстраниться, покоробили Григория Исаевича, да и, как он заметил, обоих мальчиков тоже.
– Давайте тогда сделаем так. На рыбалку мы с Георгием Степановичем едем в воскресенье рано утром – мне надо на вечерний спектакль вернуться, – так что в субботу милости просим: ночуйте у нас. И вы, Тамара, если передумаете, разумеется, тоже – места всем хватит.
– Не-а, не передумаю. В кино лучше пойду.
Григорию Исаевичу сразу бросилось в глаза, что его Авик расстроился отказом девушки, а лицо Андрюши оставалось непроницаемым. «Или ему действительно безразлично, или умеет играть», – подумал Григорий Исаевич, что, на его профессиональный взгляд, было еще лучше.
В субботу Андрюша остался ночевать у Авика. Мать Авика умерла давно, но в доме совершенно не чувствовалось отсутствие женщины: было чисто, аккуратно и уютно. Авик сам постелил ему на диване в гостиной. Впервые в своей жизни Андрей ночевал не дома, и ему было все непривычно: и накрахмаленное до хруста постельное белье, и мягкий диван, и отсутствие бабушкиного храпа в узкой нише, где их кровати стояли спинка к спинке. Он долго не мог заснуть и думал о том, о чем раньше никогда не задумывался: насколько убого живет его семья, как