Возрождение церковной жизни на территории, оккупированной германскими войсками, не только свидетельствовало о сохранившейся у многих советских граждан потребности иметь религиозную жизнь, но и активно использовалось немецко-фашистской пропагандой. Подобная ситуация требовала от коммунистического режима ответных мер пропагандистского характера в религиозной сфере. В то же время последовательная политическая лояльность, проявленная руководством Московской Патриархии по отношению к коммунистическому режиму даже в период жесточайших гонений на церковь и в первые годы войны, убедила Сталина в готовности митрополита Сергия (Страгородского) осуществлять свою деятельность именно в тех рамках, которые определит для Русской Православной Церкви возглавлявшийся им тоталитарный режим. Эти обстоятельства, как, впрочем, и необходимость иметь в войне с нацистской Германией союзников из числа западных демократий, общественное мнение в которых традиционно исходило из признания определяющего значения христианских ценностей, вынуждали Сталина очеловечивать политический облик СССР допущением в стране хотя бы в ограниченных рамках религиозной жизни ведущей христианской конфессии.
Результатом этих прагматичных тактических перемен в принципиально антихристианской политики коммунистического режима стала не только встреча Сталина с митрополитом Сергием (Страгородским) 4 сентября 1943 г., но и собранный в «большевистских темпах» 8 сентября из 19 архиереев Собор, избравший без голосования митрополита Сергия (Страгородского) Патриархом Московским и всея Руси. Краткий доклад митрополита Сергия (Страгородского) на этом однодневном Соборе, собранном после четвертьвекового методично-кровавого разрушения Церкви в России, был посвящен не путям возрождения церковной жизни, но «деятельности Православной Церкви за два года Отечественной войны». «О том, какую позицию должна занять наша Церковь во время войны, – сказал митрополит Сергий (Страгородский), – нам не приходилось задумываться, потому что, прежде чем мы успели определить как-нибудь свое положение, оно уже определилось – фашисты напали на нашу страну, ее опустошали, уводили в плен наших соотечественников, всячески их там мучили, грабили и т. д. Так что уже простое приличие не позволило бы нам занять какую-нибудь другую позицию, кроме той, какую мы заняли, то есть безусловно отрицательную ко всему, что носит на себе печать фашизма, печать враждебности к нашей стране. Архипастыри сочли своим долгом не только самим встать на эту позицию, но и свою паству призвать к этому… Наш народ охотно откликался на наш призыв. Призывали мы его к жертвам на нужды войны. Пожертвования шли непрерывным потоком и составили очень значительную сумму… Я, между прочим, в свое время обратился