– Да, я знаю, я ведь сам из центра, – у него явно было что-то с глазами, он чувствовал это.
– А вы откуда?
– Я на Покровке родился, люблю эти места, но мы там в коммуналке жили, а потом вот нас на Сокол переселили, – бБоже, его маленькие, близко расположенные глаза сейчас просто слились в один. У НЕГО ОДИН ГЛАЗ! ДАЙТЕ ЕМУ СКОРЕЕ ЗЕРКАЛО!
– О! Так это хорошо еще! Нас-то вон вообще с Патриарших в Медведково отправили, я там думала, с ума сойду, ужас, как будто в ссылке, я так и говорю, мы там как в ссылке жили. Потом вот Бог помог, на Аэропорт переехали.
– И как? – с живостью уточнил Женя. Зеркало успокоит его, оно всегда успокаивало его, ибо он выглядел просто великолепно, ДАЙТЕ ЕМУ ЗЕРКАЛО!
– Ой, ну вы знаете, такая тишина у нас во дворах, жизнь идет, а тишина, птички поют, единственно, конечно, надо смотреть в оба, чтоб чего не испортили.
– В каком смысле? – его юношеский комплекс вернулся, с чего вдруг? ДА НЕТ У ТЕБЯ НИКАКОГО ОДНОГО ГЛАЗА, заткнись ты, урод.
– Ну вот у нас тут недавно пивнушку в соседнем доме открыть хотели, но ничего, вроде отстояли, хорошо – вовремя спохватились, а то было бы поздно! Мы говорим, какая пивнушка, тут вон школа рядом, вы чего?!
– Да… – с горечью протянул Женя. Я не урод, сам урод!! – Все это неприятно…
– Да не то слово!
– У нас на Соколе я, конечно, тоже смотрю, неуютно стало, одни машины, кофейни эти, рестораны, людей полно, раньше поспокойней было. – Она заметила, что у него один глаз, или нет? Ну конечно, она и смотрит как будто на переносицу, на этот постыдный мерзкий ОДИН ГЛАЗ.
– Да, но все же… все же есть своя романтика в Москве. Вся ведь жизнь здесь прошла, каждая улочка, каждый переулок какие-то секреты да тайны хранит. – Женя внимательно вглядывался в попутчицу своим одним глазом, ему показалось, что она даже чем-то похожа на Таню. Между тем его соседка вытянула шею и, взглянув в окно, засуетилась.
– Ой, так это уж моя. – И, словив любопытный взгляд Жени, поспешила добавить. – На рыночек я сюда, так нравится, уж привыкла, к одним и тем же постоянно хожу. «Московские сезоны», так, что ль, они теперь называются… Прям как «Русские сезоны» Дягилева…
– Подождите, давайте я вам вновь помогу! – а вдруг этот один глаз еще и косой?..
– Ой, нет-нет, не беспокойтесь, теперь уж я сама! Счастливо! – Женя выдохнул, ему, по правде говоря, совсем и не хотелось вставать, рискуя потерять свое обдуваемое ветром уютное местечко подле открытого окна.
Оставшись на месте, он наблюдал, как его новая бывшая знакомая суетливо пробивается к выходу, когда объявили Тимирязевскую. Ее коренастая фигура и неловкие движения вновь напомнили ему о жене. Он рад был распрощаться с незнакомой дамой и поспешно раскрыть книгу, надеть