– Мадам, не успела эта мартышка здесь появиться, как стала повсюду совать свой гадкий нос. Не пора ли поставить его на место, – запротестовала было Лизетта, которую обидело обращение «девушка». Она считала, что маленький раб, выросший среди дикарей, должен звать ее «мадемуазель», хоть она и была всего лишь горничной.
Но хозяйка рассмеялась над ее обидчивостью.
– Место Туссена там, куда я его посылаю. Моя сладкая шоколадка очень мне помогает. Как бы я без него помнила все, что остается на кухне, прежде чем вы, слуги, это куда-то деваете?
Служанка, которая всего полчаса назад передала через окошко половину сладкого пирога подмастерью стекольщика, который за ней приударял, решила, что лучше будет промолчать. И, когда хозяйка сказала: «Последняя услуга, Лизетта: выбери из своих шерстяных чулок две лучшие пары. Завтра я дам тебе вместо них другие», – служанка ответила с улыбкой:
– Слушаюсь, мадам.
– И снеси вниз мою шерстяную шаль из Пиренеев, – добавила Селин. – Темно-зеленую, которую я больше не ношу, потому что месье не нравится цвет. Две льняных простыни и полосатое одеяло из комнаты для гостей. И скажи Жан-Батисту, чтобы закладывал большую карету.
– По такой погоде, мадам? Лошади простудятся.
Селин бросила на служанку испепеляющий взгляд.
– Ну и что? Это их работа. Или ты хочешь, чтобы твоя хозяйка пешком тащилась на Монмартр провожать эту крошку?
– Вы – провожать, мадам? Благоразумно ли? Вас продует.
Хозяйка рассмеялась. Лизетта была ее личной горничной. Сколько раз она помогала ей одеваться вечерами, еще и не в такую метель, – и Селин выезжала из дому в открытом платье, отправляясь в театр или в гости.
– Молоко пропадет, – настаивала служанка.
При этих странных словах, которые Софи сочла каким-то испанским выражением, означающим дурное расположение духа, лицо прекрасной дамы изменилось.
– Бог не допустит! – воскликнула Селин Варанс и прижала руки к груди. Потом задумалась на мгновение. – Ты права. Туссен поедет проводить… ты не сказала до сих пор, как тебя зовут, дитя мое.
– Софи Гравийон, – прошептала Софи, теряясь еще больше.
– Провожать Софи поедет Туссен. Беги собираться, моя сладкая шоколадная конфетка. Одевайся тепло.
Хотя карета была хорошо закрыта и обита изнутри бархатом, Туссен, к большому удивлению Софи, кутался в длинную, до пят, шубу.
– Знаешь, когда я приехал в Париж, я вообще не знал, что такое снег, – сказал мальчик, показывая на кружившие за окном кареты снежинки. – А когда впервые увидел его в саду у мадам, то бросился наземь и начал лизать. Я думал, это сахар или взбитые сливки. Вот какой я был дурак! У нас, чтобы не замерзнуть, достаточно полотняной рубашки с длинным рукавом.
«Где это – у нас?» – подумала Софи, не осмеливаясь задать вопрос. Ее спутник вызывал у нее жгучее любопытство. Она знала, что в Новом Свете, где у Франции есть колонии, в некоторых странах так жарко, что люди ходят