– Откуда? Откуда вам это известно? – заволновался Дистергефт. – Было только одно-единственное упоминание, – пробормотал он, – и оригинал рукописи никто не… Расскажите мне всё! Я готов к этому. Шлиману тоже пророчили психиатрическую лечебницу.
– Тогда вам придётся уделить этому вопросу куда больше времени, чем вы располагаете. Информация обширна, – указывая на полку с альбомами, – а выносить фотокопии, тем более артефакты, я не позволю. В вашей же ситуации каждый час на счету. Война, знаете ли. К тому же у вас, наверно, есть свои планы, а как всё закончится – милости прошу, с удовольствием устроим дискуссию.
– Минуточку, вы только что обмолвились… У вас есть связанные с Гюнтером артефакты? Какая удача! – Не обращая внимания на предостережение и намёки, он буквально навис надо мной. – Я смог разыскать только одну затёртую серебряную монетку, отчеканенную при Штауфене, где с трудом просматривается изображение белки, зато есть дата. Она у меня с собой, хотите, я сейчас её принесу?
– Только одну? Я думал, что их должно было остаться гораздо больше, – и, видя недоумение на лицах, пояснил: – Ах, да, слишком хорошее серебро – переплавляли. Варварство, конечно, но за блага всегда приходиться платить, – посетовал я, – нумизматика знает примеры и похуже. Гюнтер владел несколькими рудниками, и когда сыну Ярослава потребовалась помощь, то ссудил ему пару тонн серебра в монетах. Насколько я знаю, в Сарае из них начеканили дирхемов. Впрочем, в качестве залога за папку с документами сгодится.
Услышав про деньги, Дайва отдёрнула руку от трубочки со сгущённым молоком и отодвинула от себя недопитую чашку какао, изобразив на лице маску презрения, словно увидела на скатерти счёт, который придётся закрыть. На минуту настала тишина. Не будет лишним напомнить, что в глубине души всё это время было понимание о недавних поступках, ведь проникли они во двор чужого дома и вели себя подобно разбойникам. Нет, угрызений совести Дайва не испытывала, меры социальной справедливости, особенно по отношению к буржую применять можно. Однако осознание, что поступили они с профессором не совсем правильно, и по-хорошему им бы стоило загладить свою вину перед хозяином, хотя бы с материальной стороны, вдруг стало тяготить. Об этом подумал и Петер Клаусович, лихорадочно ставший подсчитывать дни до аванса, протирая стёкла пенсне платком. Когда же осознав тщетность своих умозаключений, он выпрямил спину и произнёс давно продуманную с оттенком смущения в голосе фразу:
– Не поймите меня неправильно, но на сегодняшний момент у меня есть некоторые затруднения, материального свойства. Тем не менее, как только появится возможность, я непременно оплачу все затраты, связанные с нашим пребыванием.
– Возможно, вы меня неправильно