У Варлаковых я был совсем недолго: к середине дня подворачивалась очередная оказия – катер, следующий в Сероглазку. Но удалось поговорить, обменяться вестями. Тётя Дора накормила вкусным обедом и своими по-прежнему неподражаемыми пирогами, а дядя Максим рассказал подробно о той беде, которая обрушилась на ничего подобного не подозревающих жителей рыбацкого села Вилюй, стоявшего на берегу, непосредственно лицом к океану. Он рассказал, как буквально в мгновение гигантской волной были смыты все домики Летника, вместе с почтой, магазином и стоящими на косе на катках старыми кунгасами, и разметало их обломки по тундре до Зимника и по заболоченной долине Малого Вилюя. И погибли все жители этой низменной части села. По счастливой случайности в живых остался только старик Подкатов, в огородике которого мы подкреплялись редиской и морковкой, когда загорали на пляжике Вилюйки: накануне он уехал по каким-то делам в город.
Дядя Максим, уже немолодой, но всё ещё крепкий мужчина, давно оставил работу на ставных неводах и, видно, перебивался другими и совсем непрофильными заработками на новом месте. Рыбалка для него теперь носила чисто прикладной характер: вместе с соседями ловили закидным неводом рыбу в бухте – для собственной кухни, для корма свиньям, курам и… для удобрения огорода. Об этом он мне сам рассказал, усмехнувшись с горькой грустинкой о былой лихой морской рыбалке. Да и вся теперешняя его усадьба выглядела довольно убого: старенький каркасный домик, обшитый вагонкой, небольшой дворик с сарайчиками. А на вскопанных грядках огородика среди пробивающейся из почвы картофельной ботвы сплошь и рядом из чёрной земли выступали рыбьи кости и чешуя, а то и целиком мелкая рыбёшка, отчего с огорода несло крутой вонью. Ну, а там, у нас в Вилюе, эта семья жила в половине добротного дома под цинковой крышей, самом лучшем в селе. И вот такая метаморфоза. Но я и вида не показал, насколько эта теперешняя картинка произвела на меня удручающее впечатление. Одно меня немного утешило: его ребятки-двойняшки, которые были меня моложе лет на пять-шесть, сейчас были в городе, учились в техникуме и работали на судоремонтном заводе в Раковой бухте, там и жили в заводском общежитии. Дядя Максим дал мне их адрес, и я пообещал к ним зайти на обратном пути. И слово своё сдержал на следующий же день.
Проводил меня дядя Максим до причала, где стоял катер из Сероглазки, а по пути рассказал, что в соседней с селом бухточке Сельдевой собираются строить сухой док для ремонта подводных лодок. Мол, вон до них – рукой подать: прямо напротив села через пролив, на берегу полуострова Крашенинникова. «Вроде бы и город для подводников здесь собираются построить», – сказал дядя Максим. Но я, каюсь, тогда, в начале лета 1957 года, нисколечко ему не поверил. А когда, уже много лет спустя, я услышал вдруг о новом камчатском городе под именем Вилючинск, то сразу же вычислил его месторасположение и порадовался за семью моих вилюйских