Но ведь у нее самой дома точно так же! Если она вдруг станет жертвой преступления, то следствие тоже не найдет в ее комнате ничего компрометирующего. Она даже дневников тайных никогда не вела, и страстных писем ей возлюбленные не писали…
Все в порядке с этой семьей, и не надо лишний раз оскорблять их, подумала Яна, но все-таки спросила, не ссорился ли Коля незадолго до исчезновения с кем-то из родителей.
Мать вскочила и, кажется, хотела ударить Яну, но папа перехватил. Женщина забилась в его руках, крича, что от этой милиции нет никакого толку, присылают каких-то малолетних дур, которые ничего не понимают, ничего не могут, работать не хотят, только и знают, что душу мотать и всю ответственность перевалить на самих потерпевших.
Яна вздохнула. Хоть она работала и недолго, песни эти были ей уже хорошо знакомы, но тут такая ситуация, что невозможно упрекать несчастную женщину и испытывать к ней что-то, кроме глубокого сочувствия.
Одно дело, когда тебя обзывает алкаш Юрий Иванович, и совсем другое – когда мать, потерявшая ребенка. Тут не будешь обижаться и плакать, потому что ее горе в миллион раз страшнее твоей мимолетной обидки.
Она поднялась, обещала сделать все возможное, мать оборвала: «Слышали уже», и Яна пошла к выходу.
Отец догнал ее на лестнице, в пальто, накинутом прямо на тренировочный костюм, и предложил проводить до метро. Яна сказала, что не нужно, но он все равно пошел.
Крупные хлопья снега летели с неба черно-синего, как баклажан, оседали на воротнике и густых волнистых волосах Колиного отца, и в тусклом свете фонарей казалось, будто он стремительно седеет.
На детской площадке было еще полно ребят, воздух полнился их звонкими голосами, и Яна невольно ускорила шаг.
– Как вы думаете, есть шанс? – спросил Иванченко, крепко сжав Янино плечо. – Ведь тело не нашли…
– Мы делаем все возможное, – сказала Яна и тут же рассердилась на себя за эту казенную фразу, но ничего другого в голову не приходило.
Колин отец прерывисто вздохнул:
– Мы ведь так хорошо смотрели за ним… Так боялись, что с ним что-то случится… Я был уверен, что просто не переживу этого, однако ж вот, я жив, а Коля… Неужели когда-нибудь придется произнести это вслух? Господи, а Ниночке как я скажу?
Яна насторожилась:
– Кто такая Ниночка?
– Моя первая жена.