Доктор, который появился у нас в конце месяца, удивился Сашиному свежему виду, прописал неразборчиво по латыни какую-то укрепляющую микстуру и рекомендовал санаторное лечение на европейских курортах, лучше всего – в Швейцарии. На этом его визиты закончились, а супруги Циммер пригласили Сашу в гости в следующую субботу. Да хоть бы и завтра, временем своим мы располагали как хотели – присяжный поверенный, узнав, что Саша выбыл из строя минимум на месяц, да еще, возможно, потребуется полгода восстановления на курорте, прислал письмо, в котором «милостивого государя Александра Павловича» извещали о том, что в связи с загруженностью делами его никто не будет дожидаться, желали выздоровления и приложили 40 рублей (жалованье помощника за месяц), а также – рекомендательное письмо для последующего устройства на работу, из которого, впрочем, следовало, что самостоятельных дел Саша не вел и особого рвения в делах поверенного не проявлял, то есть грош цена такой рекомендации.
В день визита, а приглашены мы были к обеду, ни маменька, ни тем более Иван к Саше не присоединились, сославшись на занятость. Я, отправившись на задний двор за малинник, где росли дикие цветы, изготовил букет, в центр которого положил две ветки красно-фиолетового иван-чая, кругом – ромашки, немного незабудок, и позаимствовал для усиления рыже-оранжевой гаммы несколько календул и бархатцев из цветника. Потом туго обвязал бечевкой, обрубил топором комли и привязал цветной ленточкой какие-то широкие и острые сорняки в качестве зеленой розетки. В стиле флористического дизайна двадцать первого века вышло стильно, но маменька, увидев мой букет, надула губки и сказала, что это пейзанская трава и что она означает – она не знает. Ее учили языку цветов, где действовали розы и ландыши, а простонародный иван-чай – фи, это не комильфо. Ну-ну,