– Кого освобождать от уплаты подати ― это мое личное дело. Земля моя, а вы арендаторы. Все, что рассказал вам Игнат, исполнить очень трудно. Получается, я должен сделать то, это и еще сверх этого. Как я тут давеча услышал: а мне что с этого? ― Штауфен выдержал паузу. ― Самолвинцы, одно дело делаем. Все мы краше жить хотим, али не так?
– Хотим, да, ― раздались голоса.
– Мельницу, коптильню и цех по засолу рыбы строить дозволяю. Соль, будущим годом, еще купим, на железо теперь тратиться не надо. Лес ― вон, под боком. Все, что нужно для этого, получите, два года пользуйтесь, богатейте, но… все своими силами.
– Как же мы построим? Мельница не сруб, тут мастеровые нужны, ― размышлял вслух Демьян, ― князь артельщиков с замка в жизнь не отпустит. Пришлые плотники сдерут три шкуры, а платить чем?
Размышления Демьяна тут же нашли благодатную почву для дальнейших пересудов, пока кто-то не вспомнил об обязанностях выдобщика. По итогам вече постановило заниматься Захару Захаровичу административной работой. Он должен был определить места для цехов, нанять плотницкую артель, упросить каменщиков замка построить хлебную печь и сделать все это в кратчайший срок. Естественно, Захар выдвинул условие: все жители деревни после полудня и до заката переходили под его руку и отрабатывали трудовую повинность. До этого момента любая общественная работа в поселении, будь то выкапывание ямы или постройка частокола, решалась сходом. Подобная мита, наверно, присутствовала во всех общинах. Теперь же надобность собираться по каждому действию отпадала.
Уже на следующий день староста начал оправдывать доверие односельчан. В ста саженях от главной площади, в месте, где река Самолвка сужалась подобно бутылочному горлышку, стали возводить плотину. Русло перегородили вбитыми в дно жердями и оставили в покое, пока не будет построено само здание и изготовлены водяные колеса. Какова должна быть мельница, представляли пока только по размеченной колышками площадке, но у Гюнтера каким-то образом оказалась гравюра, которую Захар вывесил на всеобщее обозрение, приколотив ее гвоздиками к своему забору. А после очередного прибытия плота на «рыбьих пузырях», рядом с рисунком появились картинки с коптильней и хлебной печью, но уже на специальном стенде, защищенным от непогоды. Теперь люди воочию могли увидеть, что они собираются строить, и от этого работа только ускорилась. Деревня оказалась поглощена новым и, как водится, очень интересным занятием, сводившимся пока к заготовке строительного леса и рытью рва вокруг замка. В пылу этого энтузиазма на задний план как-то отошло прибытие отряда Трюггви, доставившего два десятка прусских рабов, отбитых у ливонских купцов. Их сразу определили на каменоломню, отрабатывать свою свободу и хоть как-то подкормиться. Как ни странно, но попасть на эту работу мечтали бы многие. Тяжелейший физический труд компенсировался таким продовольственным пайком, о котором самолвинцы и мечтать не