Когда церковный колокол Сен-Мари пробил семь, Элла увидела, как Марион с царственной грацией спустилась по лестнице, а ее муж, уже взявший себя в руки, помог ей надеть золотистую кружевную накидку, которая очень шла к ее струящемуся вечернему платью. С бесконечной нежностью он отвел в сторону завиток ее темных волос, выбившихся из пучка на затылке, и поцеловал бледную шею.
– Пойдемте, моя прекрасная супруга, ваш экипаж ждет вас, – сказал он, протягивая ей руку.
Подобрав свои длинные юбки, Марион, Каролин и Элла спустились по песчаной дорожке туда, где их ждал Бенуа.
– Ну же, Кристоф! – снова позвала Каролин, на этот раз более нетерпеливо, оглядываясь через плечо.
Наконец грохот на лестнице возвестил о поспешном прибытии ее брата. Он был одет в темный костюм, который усилиями Марион сидел на нем достаточно хорошо, но его ноги были босыми, а рубашка расстегнута на груди. В одной руке он держал пару черных кожаных туфель, а в другой – галстук и запонки для воротника. Он вскарабкался на сиденье рядом с девушками и принялся приводить в порядок последние детали своего наряда.
– Извините, – бормотал он, неуклюже вставляя запонки в узкие отверстия. – Я просто потерял счет времени.
Его отец нахмурился.
Марион взяла у Кристофа запонку и ловко застегнула непокорный воротник рубашки, затем нежно провела ладонью по волосам сына, чтобы немного пригладить челку, падающую ему на глаза.
– Так. Теперь завяжи шнурки, иначе рискуешь споткнуться и полететь через весь зал.
Когда они миновали городские укрепления и въехали на узкие улочки Сен-Мартена, солнце уже клонилось к закату, отбрасывая длинные тени. В серебристо-голубом вечернем небе над ними метались стрижи, кружась в своем бесконечном летнем полете. Поздний августовский воздух был приятно теплым.
Они остановились перед красивыми воротами, через которые элегантно одетые гости спешили на территорию Palais des Gouverneurs[41]. Элла расправила складки платья, разгладила ладонью нежный зелено-голубой атлас, одновременно пыталась унять волнение.
Месье Мартэ взял жену под руку и повел ее по аллее к распахнутым дверям особняка. Дурачась, Кристоф картинно предложил руку каждой из девушек, и они присоединился к процессии, смеясь над его нарочитой напыщенностью.
Белые стены бывшего дворца губернатора были окружены темными тисовыми изгородями, постриженными в виде аккуратного геометрического рисунка и придававшими саду официальности, но ее смягчали клумбы лаванды и маргариток, слегка трепетавших