серп, что освещает пруд серебристым сиянием. Вика и Домовой не хотели уходить домой, они мечтали смотреть бесконечно на ночную стражницу-луну – покровительницу ночи, на чей свет и неповторимый бледный лик воют собаки и волки. Но это было невозможно, так как им надо было возвращаться домой, Виктория потянула Домового за руку, но тот не подавался и продолжал стоять, как вкопанный, глядя на луну. Потом он развернулся и посмотрел в ее добрые и красивые глаза и шепнул, чтобы не нарушать безмолвия, утопающей в черной пропасти ночи, что он хочет с ней потанцевать. Виктория хотела было воспротивиться такой глупости со стороны своего спутника, но когда Домовой обнял ее за талию и прижался к ней так близко, что она почувствовала его горячее и неровное дыхание, она растаяла в его нежных, дрожащих от волнения руках. Растаяла в объятиях любимого, который пожелал танцевать с ней в лунную ночь. И вот они танцуют медленный танец без музыки, слушая музыку собственного сердца, сгорающие от любви и от счастья, чувствуя дрожь и волнение партнера. Так они кружили, наверное, больше часа, пока Вика не решилась поцеловать в его красные и пухлые губы, которые с каждым годом все больше и больше пленили ее взор, с каждым годом они становились для нее все сладострастней и сладострастней. Домовой отпрянул в сторону, когда ее губы стали приближаться к его губам, растерянно посмотрел на покрасневшую Викторию. Потом подошел к ней, нежно провел ладонью по лицу, сказав, что ничего не понимает в ее странных поцелуйчиках, взял ее руку и поцеловал ее. На обратном пути они шли молча, каждый думая о чем-то своем. Про этот случай они не вспоминали до сегодняшнего дня…
– В это раз не так романтично, – заметила Виктория, когда они подошли к плотине и смотрели на покрывшийся толстым льдом пруд, на котором покоились сугробы снега; по пруду, по узким тропинкам ходили взад-вперед люди. – Но все равно приятно… приятно находиться здесь рядом с тобой и вспоминать тот день.
– Мне тоже, – согласился Домовой. – Как сказал твой отец, моя «машина времени» отчего-то часто переносит меня в ту осеннюю ночь, когда мы танцевали при луне. Поэтому я решил, что было бы отлично сходить на то же самое место и теперь уже полюбоваться на зимний закат.
– Хорошая идея. А танцевать-то будем?
– А как же! Не будем нарушать традиции, – ответил Домовой, обняв Вику за талию. – Какой ты танец предпочитаешь? Вальс, танго, медленный танец?
– Ха. Было бы интересно увидеть, как бы ты вел партнершу (то есть меня) через тощие снега под ритмы танго.
– Да легко! – воскликнул Домовой.
– Ну уж нет! – смеясь, возразила она. – Валяться в снегу я больше не собираюсь. Даже не мечтай, амиго! Лучше медленный танец и…
– Что за «и», – поинтересовался он, глядя на Вику.
– И еще… давай ты будешь, мне говорить всякие приятные комплименты, а я – тебе. Согласен?
– Вечно ты чего-нибудь новенькое придумаешь, а я вечно заглушаюсь. Что-нибудь еще, мадмуазель? – притворным, сладострастным голосом
