Мать посмотрела на Бена поверх своей кружки:
– Ну, Бен, это любому видно, кто хоть немного с ним пообщается. Не понимаю, почему на этом следует заострять внимание. Тем более тебе.
– Мне кажется, что вы недооцениваете ситуацию, – сказал Бен, вытягивая ноги чуть ли не в самый огонь. – Скажите, легко ли он выучился играть на лютне?
Отец был, похоже, несколько удивлен столь внезапной переменой темы.
– Ну, довольно легко, а что?
– И сколько лет ему было?
Отец задумчиво потеребил бородку. В тишине, точно флейта, прозвучал голос моей матери:
– Восемь.
– Ну а теперь вспомни, как учился играть ты сам. Помнишь, сколько лет тебе было? Помнишь, с какими трудностями ты столкнулся?
Отец все теребил бородку, но вид у него сделался более задумчивый и взгляд отстраненный.
Абенти продолжал:
– Могу поручиться: он осваивал каждый аккорд, любой перебор с первого же раза, не запинаясь, не жалуясь. А если он и ошибался, то не более одного раза, верно?
Отец выглядел несколько смущенным:
– Ну, в основном да, но у него же тоже были трудности, как и у любого другого. Вот аккорд ми-мажор ему не давался. У него были большие проблемы с увеличенным и уменьшенным ми-мажором…
– Да, дорогой, я тоже это помню, – мягко вставила мать, – но, мне кажется, дело было просто в маленьких ручонках. Он был все-таки еще очень мал…
– И ручаюсь, что надолго его это не остановило, – негромко сказал Бен. – У него удивительные руки; моя мать назвала бы это «руки волшебника».
Отец улыбнулся:
– Ну да, руки у него от матери, тонкие, но сильные. То, что надо, чтобы горшки выскребать, а, женщина?
Мать шлепнула его, потом поймала за руку, развернула его кисть и показала Бену.
– Руки у него от отца: изящные и ласковые. То, что надо, чтобы соблазнять господских дочек!
Отец попытался было возразить, но она его не слушала.
– С такими глазами и руками ни одна женщина на свете не сможет чувствовать себя в безопасности, когда он начнет охотиться за дамами!
– Ухаживать, дорогая, ухаживать!
– Смысл тот же, – пожала она плечами. – Охота здесь идет, охота там, и, право, я жалею честных дам, что непреложно помнят о законе и убежать сумели от погони.
Она снова приникла к отцу и положила его руку себе на колени. Она слегка склонила голову набок, он уловил намек, наклонился и поцеловал ее в уголок губ.
– Воистину! – воскликнул Бен, воздев кружку.
Отец обнял ее свободной рукой и сжал за плечи.
– И все равно, Бен, не пойму, к чему ты клонишь.
– Он все делает именно так: стремительно, как удар бича, и почти безошибочно. Могу поручиться: он знает все песни, что ты когда-либо ему пел. Он лучше меня