© Круглов В.П., 2020
© «Пробел-2000», 2020
От автора
Вторая половина пятидесятых – время оттепели и романтики. Многие вернувшиеся с войны были людьми еще молодыми. Как и после Отечественной войны 1812 года, поднялась волна необычайного патриотизма, радости и гордости за свою страну, освободившую от фашизма себя и Европу. На этой волне энтузиазма русские народные инструменты оказались особенно востребованы и стали одним из символов России. Многие пытались научиться играть на них в многочисленных домах культуры, в кружках самодеятельности, где занимались тысячи людей. В это время практически в каждой семье был музыкальный инструмент. И мои родители тоже с удовольствием музицировали, пели песни. Оба играли на гитаре и прекрасно пели. Тогда-то моя мама решила, что ее дети должны учиться музыке.
Отец – Павел Федорович – работал на Горьковском автозаводе конструктором. Он безумно любил мою маму – Анастасию Михайловну. Мама полностью взяла воспитание меня и моей сестры в свои руки. Она была художественно одарена, замечательно вышивала и шила и с большим вкусом одевала нас с сестрой в это трудное послевоенное время. Ее врожденное чувство прекрасного отразилось и на нас с сестрой. Еще задолго до поступления в музыкальную школу мама заметила, что я тянусь к мандолине, которая была в доме у бабушки, и с удовольствием демонстрирую во дворе подобие игры на ней. И вот однажды, во время моего беззаботного времяпрепровождения, я был выловлен из местного пруда и доставлен на приемные экзамены в музыкальную школу № 1 Автозаводского района города Горького (ныне Нижнего Новгорода) в не слишком презентабельном виде, но голос мой и музыкальные данные преподавателям понравились.
После экзамена ко мне подошел преподаватель по классу скрипки А. Белинский и предложил заниматься в его классе. Но после первых уроков я категорически отказался от занятий, заявив, что скрипка «пищит».
П.Д. Робуль
Наша семья
Моя же сестра занималась по классу аккордеона у Павла Даниловича Робуля, владевшего, кажется, всеми русскими народными инструментами и руководившего русским народным оркестром. Когда я увидел высокого, красивого и, как оказалось, очень доброго человека, то без колебаний согласился заниматься у него на домре.
Занятия в музыкальной школе для меня не носили обременительного характера. Если надо было выбирать между занятиями на инструменте и гулянием, то я выбирал второе. Так незаметно прошли пять лет обучения в музыкальной школе.
Мы жили в обычном четырехэтажном типовом доме с двухкомнатными квартирами. Сейчас трудно представить, что в этом скромном доме жили директор крупнейшего в нашем районе универмага и директор крупнейшего банка.
Оркестр музыкальной школы
В нашем районе было два дома культуры, Дом юннатов, однако многие ребята не знали, чем себя занять. И, как правило, это заканчивалось приводом в милицию со всеми вытекающими последствиями. Поэтому музыкальной школе я еще обязан и тем, что у меня практически не было свободного времени. По окончании восьми классов общеобразовательной школы и пяти – музыкальной встал вопрос дальнейшего обучения. И здесь моя мудрая мама поддержала меня в желании продолжить музыкальное образование.
Класс П.Д. Робуля
В нашем доме жила девочка, которая с восторгом рассказывала о Кировском музыкальном училище. И действительно, я, поступив практически первым номером в класс домры, в дальнейшем в этом убедился. Это было училище, куда из Московской, Ленинградской консерваторий и из Гнесинки приехали молодые педагоги по распределению. Мой педагог по специальности – Анатолий Алексеевич Линьков, выпускник Гнесинки, – заставил меня трудиться по-настоящему. На последнем курсе я подружился с преподавателем по сольфеджио и гармонии Юрием Шибановым, который позже возглавлял Союз композиторов в Новосибирске. По его настоятельному совету я поступил в Ленинградскую государственную консерваторию имени Н.А. Римского-Корсакова. До поступления я старательно собрал сведения о Николае Андреевиче Римском-Корсакове, и меня настолько взволновал подвижнический труд этого удивительного композитора, что я был убежден в наличии этих качеств у большинства ленинградских музыкантов.
В последующем я неоднократно в этом убеждался. Войдя первый раз в консерваторию, я испытал трепет перед мраморной доской с именами выпускников консерватории. Профессор по классу домры Иван Иванович Шитенков встретил меня приветливо, прослушал, и в его голосе я услышал обнадеживающие нотки, очень много значившие для абитуриента. Таким образом, в 1964 году я стал студентом дневного отделения консерватории.
В год моего поступления из вузов призывали