И сейчас, глядя на разбитый стакан, я будто слышал эти звуки снова. Стук маленьких фигурок друг о друга. Тук-тук. И смех. Тонкий, нежный и родной. Задевающий струны сердца. Заставляющий смахивать слезы от щемящего счастья.
Осколки стакана будто взлетели в воздух и пронзили грудь, когда я понял, что все это – иллюзия, сладкие воспоминания, в которые не вдохнуть жизнь.
Я просто не могу без них. Без Милы и Сашки. Зачем тогда выжил? Боже, вот зачем? Чтобы быть ублюдком, способным на все?
Я даже тела жены не нашел, когда очнулся на берегу холодной реки и понял, что моя агония только началась. Уже позже Серый с людьми прочесал лес, и мы смогли похоронить Милу.
Как я, со сломанной психикой, воспитаю ребенка? Но и Кирсановым его не отдам. Не будет этого! Убийца моей жены не станет дедушкой, а сучка не будет кормить малыша молоком. Не отравят они мое дитя своим ядом.
Значит, один выход – сделать так, чтобы ребенок о существовании Кирсановых не узнал. Я уже понял, что с ума сойду, если эта сука останется со мной под одной крышей – нужно куда-то ее убрать на эти долгие месяцы. Спрятать от мира и от себя. Подальше. Потому что я на грани срыва.
То, что моя месть на «свадьбе» никогда не выйдет за пределы Кирсанова, не было сомнений. Крыса понимает, что на его позорный козырь я вытащу другой, более весомый. Пусть он и подмял под себя полгорода, другая часть оставалась бесконтрольной и очень обозленной на Носова и Кирсанова за монополию. Да, пришлось через многое пройти, чтобы добиться расположения этих людей, но уже через полтора года я подобрался ко врагу вплотную. Оставалось только найти сына, живого или мертвого, и завершить возмездие.
Из кабинета я грузно пошел в сторону спортзала, прижимая грозным взглядом попадающихся по пути охранников. Сейчас лучше не лезть ко мне по пустякам, и они это прекрасно понимали. Слышали, как я отодрал Эльку, оттого и косятся так жалко. Никому здесь не позволено трогать мое, отрежу хрен по самые яйца, если кто-то посмеет.
Знали бы они, что этот трах меня не успокоил, а только расшатал нервы еще больше, пробудил жажду, вскипятил кровь, помутил сознание. Я лечу по наклонной прямо тупой уродливой башкой в пропасть, и никому не понять, что кличка не просто прилепелась ко мне – она вросла в меня. Я по-настоящему Лютый!
Я быстро шел по коридору и, разминая зудящие кулаки и растирая сухие ладони, думал, что найду в спортзале хоть минутку отвлечения. Мчался к единственному «другу», что помогал вымотать силы и ненадолго вырубить эмоции. Боксерская груша хорошо снимала напряжение, хотя сейчас я очень сомневался на ее счет. Мне поможет только остановка сердца.
Открывая дверь, поздно вспомнил, что перевел занятия йоги Кирсановой в спортзал. Да я и не думал, что Элька после секса пойдет дальше с девчонкой заниматься. Тем более,