Сашка барахтался, не желая признать, что обречен. Знал, что, если перестанет барахтаться, будет только хуже. Пока барахтаешься, можно еще на что-то надеяться.
«Помоги мне! Пожалуйста! Я же пришел на двушку для тебя! Ты сам позвал меня, прислав ко мне пчелу!» – прошептал он. Сашка не знал, к кому он обращается, даже откуда к нему пришла мысль просить, но ощущал, что его слышат и что тот, кого он просит, ближе его собственной кожи. Чувство это было кратким, но острым. Потное, почти вскипевшее от жары тело коснулась прохлада.
Сашка поднес к лицу руку. Грубая кожа нерпи оцарапала ему нос. Сашка осторожно приоткрыл глаза, которые держал закрытыми, потому что в них сыпался песок. Рука слабо светилась. Неиспользованные фигурки нерпи серебрились в полумраке. Их мягкий свет шевелился как живой.
«Ну конечно! – подумал Сашка. – У меня заряженная нерпь, а я тут панику развожу!»
Теперь Сашке казалось, что о нерпи он вспомнил сам. Это же так элементарно! Если бы речь действительно шла о чуде, произошло бы что-нибудь глобальное. Разверзлась бы земля, забил бы горячий источник или камень оказался бы яйцом дракона. А тут просто излечили от склероза…
Сашка потянулся ко льву, но понял, что огромный скальный язык ему не отбросить и львом, и потому выбрал русалку и заставил ее брызнуть светом. Свет русалки был слабым – как от экрана плохонького мобильника. Удивительным было другое: ему явно отзывался какой-то иной, трепетный свет. В конце тоннеля, в небольшой выдолбленной нише Сашка увидел шесть камней. Узнал малахит с какой-то примесью. Яшму. Известняк. Песчаник. А это что-то черное. Уголь? Или кварц?
Сашка испытал возбуждение рыбака, уловившего в монотонной ряби поплавка новое обещающее движение. Не решаясь касаться камней, он навис над ними, опираясь на одну руку и подсвечивая себе другой. Поднес нерпь ближе, и камни зашевелились отраженным живым светом – кратким и едва уловимым. Четыре закладки отливали синим и две – красным. Кто принес их сюда? Когда? Почему не вернулся за ними?
Рядом с закладками лежал ржавый обломок лопаты, очень мало похожей на саперку. Сашка озадачился, но лишь на миг. Глупо считать, что первые шныры использовали саперки. И еще глупее предполагать, что саперные лопатки – идеал лопатостроения.
Брать камни в руки Сашка не решился. Лишь поочередно коснулся каждой синей закладки пальцем, точно робкий пианист, пробующий дорогой рояль.
Ощущая прикосновение, закладки поочередно вспыхивали, показывая ему себя. В одном из камней высветилось нечто, напомнившее Сашке улитку, и лишь несколько мгновений спустя он разобрался, что это молодой, туго скрученный лист папоротника с полыхавшей в нем силой рождения. В другом камне пылали две синие ягоды, очень похожие друг на друга. Ягоды равномерно пульсировали светом, при этом одна ягода на долю секунды опережала своей пульсацией другую. Казалось, она зажигает ее и ведет за собой. В третьем камне таилась часть ножки гриба. В четвертом пушилось крохотное, не больше ногтя мизинца, перо. Сашка касался