Превенция. Евгений Шорстов

написанием чего-либо, а в худшем – ликвидируют. Причём им даже не придётся пачкать руки: одна правильная фраза, даже не сказанная лично, а подброшенная на записке или в электронном виде – и он труп. Чистая и непыльная работа. Люди, обладающие такими знаниями, как они – это самые опасные люди во всём мире, Витька, ибо любой человек может быть уничтожен, стоит им только захотеть. Другое дело, что стать одним из них практически невозможно, Катя говорит, что вербовки происходят редко, да и вербуют адекватных и опытных. Меня до сих пор поражает то, что они выбрали довольно молодого Андрея, но, отдать ему должное, – он улыбнулся, качнув головой, – человек он действительно умный… только не стоит говорить ему об этом. И уж тем более не говори, что я это признал… мы с ним в контрах.

      Я долго сидел неподвижно, переваривая всю услышанную за последний час информацию, пока голодный Серёга расправлялся с отваренными сосисками, закусывая их помидором.

      – Накатим? – спросил он.

      – Допустим всё так, – начал я, игнорируя его предложение, – но есть что-нибудь, что подтвердит всё сказанное?

      – Ну, могу показать тебе то, что окончательно убедило меня в своё время – одну из сущностей. Только это… отказ от ответственности беру, и… как его… ты несёшь.

      – Под мою ответственность покажешь?

      – Во! Да. Так, слушай сюда, они боятся вида любого ножа, так что из рук его не выпускай, пока не убежит.

      – Кто не убежит?

      – Ну, баба такая, сейчас увидишь, гляди – не влюбись.

      – Ты серьёзно?! – вскрикнул я. – Тут сейчас кто-то появится?

      – Да, – отвечал Серёга, поднимаясь из-за стола, – нож возьми.

      Пока я тянулся через весь стол за ножом, мой друг демонстративно подошёл к окну, три раза постучал по подоконнику, затем повернулся к стеклу спиной, проговорил небольшую, совершенно обыкновенную, но совсем неподходящую к ситуации фразу, которую я, понятное дело, из соображений безопасности не могу тут привести; затем он щёлкнул пальцами и заулыбался, глядя на меня, я же уставился на него. Так продолжалось около пяти секунд, пока где-то в глубине квартиры не раздался человеческий стон. В ужасе я повернул голову на дверной проём, не в силах что-либо сказать.

      – Ножик повыше держи, – сказал Серёга, похлопав меня по плечу и указав другой рукой на дверь. – Хорошо, что у тебя двери не заперты, а то пришлось бы нам к ней самим идти… а там такая мадмуазель, закачаешься.

      – Так? Правильно? – еле-еле выдавливая из себя слова, спрашивал я, трясущимися руками поднимая нож над столом.

      Стон перерос в жуткий смех, а затем в сдавленный крик. В дальней комнате послышался тяжёлый топот, переходящий в уверенные медленные шаги, потом в обычную ходьбу, а затем и в бег. Панический ужас сковал моё тело, лицо сдавила маска удушающего страха – я даже не мог раскрыть рта; а руки настолько крепко вцепились в ручку ножа, что вены на них раздулись