Я провела бессчетное количество ночей, лежа без сна, уставившись на суровые деревянные балки потолка, пытаясь понять, схожу ли я с ума или проклята – или и то и другое одновременно. Только одно я знала наверняка: тени болезни уже падали на нас. Мы были затронуты ею, и неизвестно, какая еще беда могла произойти с нами из-за этого контакта. С тех пор, как я обнаружила, что мои вышитые фантазии эхом отдаются в окружающем мире, молчание мамы делалось все более и более давящим. Дом отзывается на все невысказанные слова.
Потеря. Истощение. Гложущий голод, день за днем.
Утренний воздух вызывает во мне дрожь, пробуждая ледяной страх внутри. Когда мы подходим к сараю, я наконец отпускаю Фиону, но не могу удержаться от настороженного взгляда через плечо. Маленький серый деревянный домик тихо застыл в утреннем тумане, такой, каким мы его оставили.
– Что на тебя нашло, Шай? – Фиона приподнимает бровь, она подозревает что-то, но и заинтригована одновременно.
– Фиона, – начинаю я, сильно прикусывая губу, когда понимаю, что не знаю, как это сказать, – мне нужна небольшая помощь.
Это первая правдивая вещь, которая приходит мне на ум.
Ее взгляд смягчается.
– Конечно, Шай. Что угодно.
Мне хочется подавиться словами. Я пытаюсь представить, что может случиться, если я просто объясню ей правду. Я могу быть проклята болезнью, поэтому хочу спросить, могут ли барды вылечить меня.
Наибольший риск – потерять подругу, которая испугается, что я навлеку на нее проклятие, и весь город узнает об этом через день. Ее родители откажутся от всех сделок с мамой, никто не будет покупать нашу шерсть, а моя семья начнет голодать.
Даже произносить такое запрещено; любое слово, вызывающее злобные мысли, никогда не должно быть произнесено. Считается, что такие слова таят в себе проклятия как для говорящего, так и для тех, кто их слышит. Слова могут вызвать к существованию само отрицательное событие.
Но при самом худшем раскладе, я распространю свое проклятие на самого дорогого друга.
Я не могу так рисковать.
Глядя на милое, нетерпеливое лицо Фионы, я знаю, что не могу рисковать потерять и ее тоже.
– Могу я доставить шерсть твоему отцу? – говорю я вместо того, что собиралась. – Мне нужно, чтобы ты привела стадо на северное пастбище, пока меня не будет. Они не должны слишком упрямиться сегодня, и я дам тебе все инструкции. Ты же много раз видела, как я это делаю.
Фиона морщит лоб.
– И это все? Да, конечно. Но почему?
Мое сердце начинает тяжело биться в груди. Я делаю глубокий вдох, прислонясь к грубой обшивке сарая, чтобы успокоиться и очистить голову от рассеянных мыслей, раздраженная тем, как ужасно это у меня получается.
– О, я знаю, что происходит, – лукавая улыбка появляется в уголках губ Фионы, и мое сердце внезапно замирает. – Ты ведь собираешься повидаться с Мадсом?
– Да! –