– А причем тут это? – удивился я.
– Хочу придумать тебе что-нибудь ласкательное, да боюсь нарваться на ваши нежности.
– Не думаю, что нарвешься. У нее, знаешь ли, свои причуды.
– Ну ладно, тогда будешь у меня налимчиком.
– Почему налимчиком?
– Потому что все время норовишь выскользнуть из рук.
– Как скажешь, – улыбнулся я.
– Ну, а завтра?
– Прости, Варенька, завтра у меня еще более важная встреча. От нее будет зависеть наше с тобой будущее.
– Заинтриговал, – задержала на мне испытующий взгляд Варвара. – Расскажешь потом?
– Непременно!
– Тогда что, послезавтра?
– Посмотрим.
– А говоришь, не подстилка, – подобрала губы Варвара.
«Ох, уж эти женщины!» – эти слова суждено сказать хотя бы раз в жизни каждому мужчине. Произносят их по-разному – с одобрительным снисхождением и без надежды на исправление, с сочувственным пониманием и глухим раздражением, беспомощно разводя руками или с льстивой улыбкой, а также с целью втереться в доверие или отмежеваться от их жестокости. Вы кошку в дом впускали? Сначала она не решается зайти, а зайдя, забивается в ближний угол и следит оттуда за домочадцами. Не найдя в них угрозы, проходит на кухню, где для нее уже приготовлено угощение. Поев, находит место, откуда ее лучше всего видно и растягивается в ленивой позе тигрицы. Затем выбирает место, которое отныне и впредь принадлежит ей (чаще всего это кресло). Ну, а ночью вы обнаруживаете ее на вашей кровати у себя в ногах и если не протестуете, она укладывается вам под бок. Та же история с женщинами.
Я усадил Варвару в машину, и она, предупреждая мой вопрос, сухо велела: «Вези меня домой». За всю дорогу не проронила ни слова. Остановившись у ее дома, я сказал: «Увидимся в офисе!» и потянулся к ней с поцелуем, но она торопливо выбралась и хлопнула дверцей. «Ох, уж эти женщины…» – подумал я ей вслед.
На вечер я зазвал к себе Сеньку Лифшица, чтобы проверить на нем кое-какие соображения. Свободомыслящий, бестактный, не обремененный пиететом и не чуждый виртуозного цинизма, Сенька подвизался в самиздате средней руки, делающем деньги на тщеславии доморощенных авторов, которых в наше время развелось на мелководье литературы, что мальков в теплом затоне. Отвергнутые издательствами (одни поделом, другие за покушение на монополию, третьи за компанию), они несли плоды своего кустарного творчества Сеньке Лифшицу, уповая на него, как на последнюю надежду. Поймав их в свою мелкоячеистую сеть, Сенька раззадоривал их честолюбие псевдолестными отзывами, премиальными перспективами и обещаниями сбыта и продвижения. Охмуренные авторы выкладывали деньги и отправлялись сочинять дальше, а их книги за отсутствием спроса пылились на складе издательства до тех пор, пока автор не забирал их себе или не махал на них рукой. В последнем случае тираж попадал на свалку, а сам автор выходил в тираж. Собственно говоря, ничего потешного в этом нет – в былые времена многие маститые в будущем писатели издавали свои первые книги за собственный счет, а из иных мальков вырастали весьма породистые особи. Как известно,