А ко времени выпуска из Суворовского училища ума и еще заметно прибавилось. Осознал, что вовсе необязательно постоянно и по любому поводу со всеми крыситься. Так только силы попусту растрачивать да врагов себе лишних наживать. Достаточно только с ходу и предельно жестко заявить о своих притязаниях, о своем особом положении. Так, чтобы ни у кого на этот счет никаких сомнений не оставалось. А потом только умело и при действительно насущной необходимости свой авторитет кулаком поддерживать. Дальше и так, без лишних усилий все покатит, как по маслу, если, конечно, хлебалом не щелкать и на лаврах не почивать, а всегда на стреме оставаться.
Андрей
Помотал тяжелой головой, стряхивая с себя остатки вязкой неприятной полудремы, и тут же содрогнулся, передернулся всем телом – промозглым холодком буквально до костей пробрало, от ног и до макушки. Провел еще размытым осоловелым взглядом по смутно видимым в полутьме очертаниям узкого лаза в укрытие, и только тогда дошло до сознания, что снаружи стоит непривычная тягучая тишина – ураган, похоже, за ночь совсем иссяк, без остатка истратил всю свою буйную чудовищную мощь.
Рядом заворочался Семеныч, закряхтел, с явным усилием расправляя окоченевшую, затекшую спину.
– Ну, ты как, бать? Замерз, наверное? – спросил с тревогой.
– Да ничего, Андрюша. Ничего. Терпимо, – нарочито бодренько откликнулся старик, но его слабый нездоровый голосок предательски дрогнул. – Малость только в поясницу прострелило. Но ничё. Ничё. Перебедуем. Не впервой. Расхожусь небось, бог даст. Никуда не денусь.
– Подожди. Посиди здесь пока. Я сейчас быстренько костерок организую, – сказал и резво поднялся на ноги. – Сейчас-сейчас, бать. Подожди, я мигом.
– Распалить-то можно, да есть ли у нас с тобой на то время? Скоро ж развиднеется совсем, а нам же топать нужно?
– Ничего, ничего. Успеем. Нас с тобой пока никто не гонит, – произнес и усмехнулся: «А ведь верно, в самую точку ляпнул – это ж только – «пока». Пока не гонят». – И со злостью болезненно скрипнул зубами: – Да и черт с вами, гаденыши! Перетопчетесь. Подождете!»
Выбрался наружу и, невольно отшатнувшись, отступив на шаг, заслонился рукой – ослепительной свежей белизной резко бросило в глаза. Легкого пушистого снежка чуть ли не вровень с коленом навалило. Густо запорошило, припудрило раскинувшуюся по сторонам бескрайнюю тайгу. И теперь она, по-праздничному принаряженная, расслабленно млела в предрассветной тиши, отходя, оправляясь от сошедшего на нет отбушевавшего ненастья.
И от души вдруг как-то мигом отлегло, стало уже не так муторно и безотрадно, как было еще минуту назад, словно и ее, согревая, присыпало невесомым чистым праздничным снежком. И тут же коварно запросились из дальней памяти какие-то светлые,