Конец августа
С утра крутили диск заигранной пластинки,
Тревожа нежный слух осипшего чижа.
В саду цвела герань, блестели паутинки,
Мелькала стрекоза, задумчиво кружа.
Смотрел на поплавок соседский мальчик Петя,
Бежали по воде неровные круги.
И тихая, как тень минувшего столетья,
Шла бабушка с мешком по берегу реки.
Им было невдомёк – и внуку, и бабусе,
Что в этот самый миг, когда клевал карась,
Чирикнул воробей, загоготали гуси,
Кленовый лист упал. И осень началась.
«Пылинки звёзд на бархате небес…»
Пылинки звёзд на бархате небес.
Внизу – огни какого-то аббатства.
Неровным шагом самый мелкий бес
на сон грядущий вышел прогуляться.
Чуть покрупнее медного гроша —
старинная луна на дне бассейна.
И только одинокая душа
огромна, как уродец Франкенштейна…
«Соберутся души…»
Соберутся души
Пращуров дремучих
У костров небесных
Поиграть в игру,
Выпить да покушать,
Да ударить в бубен —
Пусть не лезут бесы
К мирному костру!
Выпьют по стакану.
Уж чего, не знаю.
И богов уважат,
И помянут нас.
Полукругом встанут,
Музыку сыграют,
Или даже спляшут
Кто во что горазд.
Будет пахнуть дымом,
Мокрой черепицей,
Близкими снегами
От осенних звёзд.
Пронесутся мимо
Гуси вереницей,
Где-то под ногами
Свистнет паровоз…
Серый звёздный дождь
А с помятого небосклона
капли падали в ритме вальса.
Посмотри-ка, крылатый кто-то
с облаков на асфальт сорвался,
а в глазах – пустота: ни фальши,
ни любви, ни тоски смертельной.
Понесёт по дороге дальше
клочья песенки колыбельной.
«Баю-бай!» Но какой раскраски
было радуги коромысло?
И чего не хватает сказке?
Может, вымысла? Может, смысла?
Две недели не ходит почта
из созвездия Ориона,
потому не узнаешь точно,
где теряется след дракона.
И кого… и куда послали?
Сколько раз и к какому сроку?
Письмоносице, тёте Вале,
Звездный Пёс перешёл дорогу.
И теперь она сморит косо,
вяжет шаль и не любит лето?
…Юный месяц – как знак вопроса,
старый кукиш – как знак ответа…
Плывущий против
Февраль
Февраль, февраль… Да что ж такое в нём?
Предчувствие весны? А может – эхо
того, что мягче сна, теплее меха?
Мерцающим и ласковым огнём
камина освещённая икона,
и Богоматерь смотрит безутешно.
А за окном – всё