Сорэйя стояла в считаных сантиметрах от решетки. Так близко, что при желании див могла бы дотянуться до нее. Но тут вспыхнувшее в ней сомнение едва не заставило ее отойти. Сорэйя понимала, что единственной причиной, по которой она могла позволить себе стоять так близко и не бояться, было ее проклятие. Див была права – у Сорэйи была определенная сила. Сила заставлять людей бояться. Разве сегодня ей не было приятно увидеть страх в глазах Рамина? Разве не наслаждалась она этим ощущением то короткое мгновение, пока стыд не пристал к ее коже подобно холодному поту?
Ей приходилось цепляться за стыд, а вовсе не за силу. Именно стыд заставлял ее ощущать себя человеком. Она столь же опасна, что и див, однако Сорэйя отказывалась получать удовольствие от того, что несла смертельную угрозу всему живому. Отказывалась радоваться своей чудовищной силе. Лишь это отделяло ее от того, чтобы оказаться по ту сторону решетки, где томилась Парвуанэ.
– А теперь отвечай: как мне избавиться от проклятия? – спросила Сорэйя, глядя в глаза Парвуанэ.
Див пристально посмотрела на нее, не отходя от прутьев. Взгляд ее опустился с лица Сорэйи к горлу. Сорэйя понимала, что та разглядывает зеленый узор вен. И тут внезапно Парвуанэ протянула руку между прутьев. Она едва не коснулась ее щеки кончиками пальцев, ведя рукой вниз, вдоль налившихся зеленым вен шеи.
– Будет обидно столь бессмысленно утратить его, – сказала она, выплюнув последнее слово и убрав руку.
У Сорэйи перехватило дыхание, когда Парвуанэ протянула к ней ладонь, едва не коснувшись ее. Только теперь она смогла выдохнуть.
– Это ты меня прокляла?
– Нет, не имею к этому никакого отношения.
– Но тебе известно, кто это сделал? Это были пэри́к?
В глазах Парвуанэ пробежала озорная искорка. И что-то еще. Что-то колкое.
– Было такое. Иль не было? Похоже на то, как начинаются все ваши сказания. Мне любопытно узнать, какими россказнями пичкали тебя, Сорэйя. Как случилось, что на тебя пало проклятие? Скажи мне правду и можешь ждать того же от меня. По рукам?
Сорэйя сомневалась, ища подвох в предложении Парвуанэ. Ей казалось, будто она стоит на краю высокого утеса, с которого див предлагает ей спрыгнуть. Разве не глупо идти у нее на поводу?
«Но я в отчаянии», – подумала Сорэйя. Она начала пересказывать то, что слышала от матери. Про дива, встретившегося ей в лесном краю к югу от горы Арзур. Сорэйя рассказывала обо всем так же, как это делала Таминэ. Так, будто это была легенда, нечто, что произошло с кем-то другим давным-давно. Никаких имен, никаких обвинений. Слушая обо всем этом ребенком, она принимала рассказ за чистую монету, особо не стараясь его анализировать. Она требовала, чтобы мать рассказала ей все еще раз, каждый раз надеясь на иной исход. Требовала всякий раз, как они встречались. Однако по мере взросления