Денис откупорил вино, разлил:
– За нас!
Они пили вино, глядя друг на дружку. Поль выпила залпом; на нее налетело бесшабашное настроение, такое редкое в последние годы. Она смотрела на Дениса, и была в ее глазах сумасшедшинка, делавшая ее неотразимой, ожидание и готовность ответить. Денис сделал несколько глотков и отставил бокал; притянул Поль к себе и прошептал:
– Ты слаще вина… Помнишь?
Ответить она не успела, да и что было отвечать?
Она едва помнила их близость… Вернее, не помнила вовсе. Он никогда ей не нравился, домашний мальчик, не умевший за себя постоять. Он переменился. Сейчас с ней был мужчина, сильный и самоуверенный, знающий, чего хочет. Он помогал ей снять платье, и они смеялись его неуклюжим движениям; она развязывала узел галстука и расстегивала ему рубаху. Они знали, что сейчас произойдет, и словно нарочно медлили, уставившись глаза в глаза, сталкиваясь неловкими раскаленными пальцами, прикасаясь к губам быстро и ласково, предвкушая…
…Она проснулась первой. Денис спал, разбросав руки. На журнальном столике стояла пустая бутылка и бокалы с недопитым вином. В комнате висели серые утренние сумерки. За окном мерехтел новый серый и пасмурный день. На полу валялась их одежда. Она постояла, разглядывая Дениса, и как была, нагая, пошла в ванную. Стояла под душем, пытаясь понять, что чувствует, вспоминала… Потом спросила себя: а что теперь, и ответила: к черту! Не знаю, не хочу знать…
Глава 5. Дамские разговоры за жизнь
Я расскажу тебе – про великую ложь: Я расскажу тебе, как зажимается нож В узкой руке, – как вздымаются ветром веков Кудри у юных – и бороды у стариков.
Раиса Витальевна пришла первой и заняла столик в углу у окна. Отсюда ей была видна улица с немногочисленными торопящимися прохожими, напоминавшими мокрых ворон – ветер вырывал из рук зонтики, и почти все держали их под мышкой. Небо было серым, вдоль тротуаров бежали ручьи, кусты в парке через дорогу пригибались к земле под тяжестью мокрого снега, а трава на газоне казалась удивительно свежей и зеленой. Декабрь…
Вот так и в жизни, вдруг подумала она, мокро, холодно, гадко, а трава зеленеет. Надежда? Наверное. Она вздохнула и покачала головой. А если нет ни травы, ни надежды? Тупик. Что тогда? Если нет ни сил, ни желания что-то менять? Приехать в город из ее тмутаракани потребовало особых усилий, два или три раза она доставала телефон, чтобы позвонить Шуре и сказать, что не приедет, – погода, настроение… даже соврать, что простудилась, – и не решалась. Представила, как они сидят в маленьком уютном кафе с не менее уютным названием «Шарлотка», пьют кофе и разговаривают. Обо всем.
Они не виделись семь лет, с тех пор как она уволилась и в город стала выезжать редко и неохотно. Если не считать того корпоратива… с кошкой, почти месяц назад. Нет, сначала, конечно, хотелось пробежаться по лавкам, встретиться с подружками… Подружки? Их было несколько,