– Чего-о?! – протянул он по-русски так громко, что сидевшие за соседним столом вздрогнули.
– Какие-то проблемы? – встревоженно спросил директор Фонда, и Мунин поспешил его успокоить:
– Нет-нет, всё в порядке.
Он полез проверять результаты анализа из второй клиники. Интерфейс программы выглядел иначе, но суть была та же: рассеяние носителей похожих ДНК по карте мира, диаграммы родства с представителями разных национальностей, графики предрасположенности к наследственным болезням – и снова таблицы с пояснениями.
Два теста из двух разных клиник. Разные интерпретации со схожими результатами генетического анализа.
– Простите, мне надо срочно позвонить, – буркнул Мунин, поднимаясь из-за стола.
– У вас точно всё хорошо? – спросил директор Фонда, но историк молча ушёл в вестибюль, держа смартфон обеими руками, как белка шишку, и на ходу тыкая большими пальцами в дисплей.
Вернулся он под конец обеда с очень сосредоточенным видом и заявил:
– Программа меняется. Сегодня всё по-прежнему, а завтра с утра у меня самолёт.
– Но как же Лондон и ваша экскурсия?! – удивился директор. – Вы же мечтали посмотреть…
– К сожалению, в другой раз. Появилось неотложное дело, – сказал Мунин и со значением добавил: – Семейное.
В вестибюле он разговаривал с Евой. Теперь надо было попытаться осмыслить услышанное и дозвониться до Одинцова.
10. Про границу на замке
На рассвете двадцать четвёртого июля Родригес встретил Одинцова в аэропорту Варадеро, широко улыбнулся и распахнул объятия.
– Здравствуй, друг! – старательно выговорил он по-русски.
Одинцов похлопал кубинца по широкой спине со словами:
– Hola, amigo!
На этом его познания в испанском заканчивались; десяток фраз из разговорника не в счёт. Впрочем, и Родригес едва понимал по-русски. Много лет назад они шутили по этому поводу: воюем вместе, а говорим на языке противника. Противником были американцы.
В пору обучения в КУОС отборные курсанты, среди которых оказался Одинцов, проходили стажировку в спецлагере на Кубе. В Советском Союзе действовал запрет на карате, и настоящие мастера были редкостью, зато кубинцы годами тренировались в Японии. Мало того, самые успешные из них превратили спортивный стиль школы Дзёсинмон в оперативное карате. Это была техника не для соревнований, а для реальных схваток; в соединении с боевым самбо она давала сокрушительный эффект.
Своего инструктора Одинцов знал под именем Рауль Родригес. Кубинский здоровяк даже среди своих считался мастером. Учил он жёстко, зато это была наука навсегда. Оперативное карате пригодилось Одинцову не раз – и когда он ещё носил погоны, и после.
Через