– Так некому здесь было себя рассматривать, – оправдывался Одинцов, – а зеркало в ванной висит. Ты же и так мисс Вселенная, зачем тебе вообще зеркало?
Выглядела Ева в самом деле сногсшибательно, тем более летом и без лишней одежды. Но слово было сказано, и зеркала появились в обоих жилищах Одинцова. Мунин не упустил случая блеснуть эрудицией.
– Дурное это дело, – сказал он, глядя, как Одинцов пристраивает в прихожей высокое трюмо. – На Руси с семнадцатого века священникам запрещали зеркалами пользоваться.
– Это почему же? – поинтересовался Одинцов.
– Потому что дьявольское изобретение. Оттуда и суеверия. Кто зеркало разобьёт, тому семь лет удачи не будет, так что все осколки надо собрать и похоронить. А если в доме кто-то умер, надо зеркало завесить, чтобы через него дьявол душу покойника не утащил. И так далее.
– Знаешь что? Найди себе бабу, – в сердцах бросил через плечо Одинцов, – и я посмотрю, как ты ей всю эту ерунду рассказывать будешь. Подай лучше отвёртку.
Мунин обиделся: девушки у него до сих пор не было. А Одинцов за полтора месяца расставался с Евой только на время, которое она проводила с коллегами – исследователями Ковчега. Привозил, куда надо, забирал, и дальше они или сразу отправлялись за город, или проводили остаток дня среди красот Петербурга, но потом всё равно уезжали. А позавчера Ева улетела в Амстердам на заседание Русской комиссии розенкрейцеров: сотрудничество с орденом продолжалось. Нынче к ночи Одинцову предстояло встретить её с самолёта в аэропорту. Но Ева почему-то оказалась в Петербурге уже днём и позвонила из квартиры, повторяя сквозь рыдания:
– Его убили! Слышишь? Убили! Он мёртвый… здесь лежит… Убили его… Я боюсь, миленький… Что мне делать?
Вот это был сюрприз так сюрприз. Как в анекдоте: «…и снова здравствуйте». От Одинцова только недавно отстали следователи, которые занимались весенними событиями. Госпиталь оказался настоящим спасением – тамошние медики сдерживали энергичных детективов. Очень кстати уголовные дела о гибели двух десятков человек, причастных к тайне Ковчега Завета, объединили в одно дело и передали его международной следственной группе.
За работой группы следили на правительственном уровне, материалы расследования были строго засекречены. Одинцов числился только свидетелем – наравне с Муниным и Евой. Его ни в чём не обвиняли; наоборот, удивительным образом восстановили в майорском звании, которое отняли давным-давно. Вроде можно уже было считать, что всё осталось в прошлом. Но тут вдруг в его квартире появился труп, и не просто труп…
Самураи учили принимать любое решение за семь вздохов. Когда Одинцов ещё носил погоны, японская мудрость в переводе на русский военный язык звучала так: офицер не думает, офицер быстро соображает. Решение Одинцов действительно принял молниеносно. Утешать Еву и выяснять