– Ты что, не узнала листочек? Это же из тех блокнотов, которые мы вам на Восьмое марта дарили, помнишь? Каждая страничка – с дурацкими цветочками. Я еще тогда спорил с парнями, уговаривал купить вам по ручке.
Я вырвала у него листок, понюхала… Да, пахло явно нашим классом. Вернее, запахом, который в последние дни просто преследовал меня – я никак не могла определить, что это за духи и от кого так пахнет, и ужасно бесилась.
– И что мне теперь делать? – я с надеждой посмотрела на Смыша.
– А ничего! Выбросить и забыть.
– Но тут же написано, что он всем все про меня расскажет!
– Мы уже решили, это не он, а она, – назидательно произнес Смыш.
– Ну она… Если она, то это еще хуже! – ужаснулась я. – Девчонка про девчонку такое может понарассказать! Особенно про одноклассницу.
– Ну и что, например? – скептически хмыкнул Смыш.
– Ну, как мы в женской раздевалке красимся…
– Удивила! Кто ж этого не знает! – хихикнул Смыш.
– Ну, еще мы там курить пробовали…
– И это не тайна! Ты вообще насчет женской раздевалки не парься, мы и так знаем обо всем, что вы там делаете…
– Да? – На мое счастье, Туча отвернулась, и удар учебником по Смышевой голове остался незамеченным ею.
– Если так будет продолжаться, ты испортишь мой главный рабочий инструмент! – прошипел Смыш, потирая шишку. – Ладно, проехали… Так, что у тебя еще?
– Ну, мы там на стене писали… И еще я отметки в дневнике подделывала… И в журнале… И с Васей Садовниковым целовалась…
– Так… – Смыш задумчиво посмотрел на меня, а потом подвинул к себе письмо. – Пожалуй, тебе действительно есть что скрывать. И тот – или та, – кто забил тебе стрелку, хорошо знает все твои тайны… И значит, сегодня в семь тебе надо идти за гаражи.
– Но я не могу! Я не могу сегодня в семь быть за гаражами! – я почти что кричала – удивительно, как это Туча ничего не услышала. Наверное, потому, что она в этот момент распекала Катю Решетняк по прозвищу «Крейсер».
– Почему? – удивился Смыш.
И я выложила ему все, чего он пока не знал, – про переписку с певцами и свидания, которые были назначены на семь и восемь.
Смыш слушал молча, нервно кусая губы. Лицо его снова начало краснеть.
– Теперь ты понимаешь, что я никак не могу в семь быть за гаражами? Это просто исключено! – закончила я.
– Не знаю, не знаю, – пробормотал Смыш, склонившись над листком с контрольной. Он принялся что-то быстро писать и, казалось, полностью забыл обо мне.
«Неужели контрольную пишет?» – с негодованием подумала я, но, похоже, так оно и было: Смыш как ни в чем не бывало строчил ответы на вопросы.
Я ткнула его в бок с такой силой, что у него на носу подпрыгнули очки:
– Ну и? Не увиливай! Говори, что мне делать!
– Что хочешь! – сердито бросил Смыш, потирая бок. – Отстань. Задолбала уже со своими проблемами!
Я уставилась на него в изумлении: это так он разговаривает СО МНОЙ? Звездой вчерашнего бала? Подругой Милана