– Разве воспитанные собачки этим занимаются?! – вдруг раздался из окна второго этажа мужской голос, передразнивающий Юлию, подделываясь под ее тоненький девичий голосок. – Прекратите немедленно, а то я сейчас… Уся! Руся!
Юлия покраснела, гордо вздернула подбородок и опять пожала плечами: мол, на дурацкие шутки не отвечаю и с дураками вообще разговаривать не хочу. Котофей, нерешительно переминавшийся у клумбы, что-то решал для себя; видимо, победила дружба, и он тоже вступил под цветочные своды и присоединился к своим мохнатым подругам…
– Брутик! Брутик! – тщетно взывала к нарушителю экологических норм Юлия.
– И ты, Брут?! – опять прокомментировал сверху писклявый мужской голос. – Изменник! Теперь я точно… Уся! Руся!
Уся, Руся и котофей Брут наконец завершили свое черное дело. Юлия подняла ускользнувшие из ее рук поводки, и вся живописная компания удалилась куда-то в глубь никандровского лесопарка. Глеб, с интересом следивший за чудно разрисованной и экологически озабоченной хозяйкой осрамившихся домашних друзей человека, удивленно покачал головой:
– М-да, не девушка, а сплошной перформанс московского бьеннале.
Новиков не увлекался современным модным изобразительным искусством, но интуитивно истолковал слова Глеба правильно:
– Я и говорю, совсем безбашенная девка.
Не столько в словах, сколько в тоне Олега Валерьевича звучала такая подспудная враждебность к нелепой в своем диком макияже, но в общем-то довольно безобидной девчонке, что Глеб удивился. Помнится, в «горячей точке» Новиков показался ему не только смелым, но и вполне адекватным человеком. Всерьез затаить неприязнь по такому ничтожному поводу к молоденькой пигалице? Для взрослого человека это, в конце концов, значит самому стать смешным.
– Какой спрос с этой Юлии? Ведь молодежь всегда с очередной придурью, – призвал он Новикова к снисходительности.
– Это у нее называется «быть самой собой», – саркастически усмехнулся начальник охраны.
– Вытереть ей физиономию мокрой тряпкой да отмыть с мылом макаронины с головы, вот тогда посмотреть на девушку будет по-настоящему приятно.
– Подожди, еще насмотришься, – сумрачно обнадежил защитника Олег Валерьевич. – Она выпендривается, пока отца нет. Вернется Никандров, сразу станет тише воды. Отца-то она боится. А вот с другими – настоящая стерва, вся в свою маму: и внешностью, и характером… Мамаша ее – третья жена Никандрова – известная топ-модель и бывшая «мисс» чуть ли не Вселенной. Живет в Париже. Стервоза выдающаяся! При разводе вытянула из Никандрова дополнительно два миллиона долларов якобы на воспитание дочери. А девчонка, как бродячая кошка, все время мотается между Парижем и Москвой. Спасибо, еще отец ею как-то занимается, мама-то после Никандрова еще три раза выходила замуж, и все за миллионеров. При разводе каждого ободрала как липку.