Я видел двоих мужчин и двух женщин. Все четверо были в одежде одинакового черного цвета. Мужчины – в черных брюках и черных рубашках, а женщины – в длинных платьях, с платками на голове, которые полностью закрывали волосы. Мужчины были высокие, с белыми лицами, с длинными черными бородами. Женщины – худые, изможденные, с тонкими чертами лица, бескровными узкими губами. Они возвращались из поселка, вошли внутрь дома и больше не выходили. Не знаю, догадались ли они, что за их домом кто-то следил, а по поселку шли разные разговоры, или была какая-то иная причина, но со следующего дня в поселке стал постоянно появляться обитатель дома, который представлялся всем руководителем молитвенного собрания. Он появлялся так часто, что все в поселке скоро привыкли к его виду. У меня он вызывал просто панический ужас. Это был человек очень высокого роста и очень худой, в такой же черной одежде, как и остальные. Его лицо было очень выразительным, даже красивым и немного напоминало лицо Бога, каким его изображают на иконах. У него были длинные черные волосы и густая борода. Но глаза были все-таки самым поразительным в его внешности. Черные как смоль, немного навыкате, его глаза горели таким неистовым огнем, что каждый взгляд прожигал насквозь, буквально оставляя ожоги на коже. Казалось, он способен мгновенно прочитать каждую твою мысль. Его глаза просто выжигали душу, и почти всем в поселке было страшновато с ним разговаривать. Мирные жители деревни не очень-то привыкли к людям с таким неистовством. Каждый раз, когда он появлялся на улицах, все мальчишки прятались, а соседки у домов бурно перешептывались. Так очень скоро по всему поселку пошел слух. Что высокий бородач – колдун, и у него дурной глаз. Люди старались не попадаться ему на глаза, но его, казалось, это совершенно не смущало. У меня он вызывал и панику, и жгучее любопытство (то самое жгучее любопытство, которое все еще не было удовлетворено). И вот однажды ночью я решил посмотреть, чем они занимаются, прокравшись к их дому. Еще раньше я подсмотрел, что в одном из окон ставни прикрыты не полностью, есть маленькая щель. И вот, когда часы пробили одиннадцать ночи, я вылез из своей комнаты и помчался к тому дому. Щель в ставнях ярко светилась, и я жадно приник к ней.
Шесть человек (четверо мужчин, в том числе бородач, и две женщины, которых я уже видел), сидели за столом в круг, вытянув руки перед собой и гнусавыми голосами пели речитатив на непонятном языке. На столе горели свечи в двух подсвечниках – шесть абсолютно черных свечей. Было похоже, что они молятся, но я никогда не слышал такой странной молитвы. А на стене…. На той стене, что была мне видна, висели две картины. Это были точь-в-точь как те картины, которые мы видели здесь, сейчас. Я имею в виду не искаженные лица, а те, которые, как иконы. Я запомнил эти темные лица не христианских святых, эти странные иероглифы сбоку. Ребенком я мало что мог понять, но помню, какое страшное они произвели на меня впечатление. Мне было так страшно,