– Вы не имеете права меня учить!
– Жаль, – улыбнулась мадам Бертье. – Я бы с удовольствием взяла вас в ученики, и вам бы пришлось сидеть смирно.
Он взвился, как разъяренный жеребец.
– Вот вечно так, – возмущенно сказал он Жозефине, ожидая от нее сочувствия. – Первые встречи еще туда-сюда, а дальше одно опоздание за другим. Никакой дисциплины! А она каждый раз нарочно заставляет меня ждать! Думает, я не понимаю, но я-то вижу!
Он повысил голос специально для мадам Бертье:
– Вы знаете, что она таскала детей в «Комеди-Франсез», вечером, прямо посреди недели, вы в курсе, да?
Мадам Бертье водила детей на «Сида». Зоэ была в восторге. Она променяла своих любимых «Отверженных» на стансы Сида и вышагивала по коридору, трагически завывая: «Ужели дерзкого мое украсит горе, и я, не отомстив, окончу дни в позоре?»[31]
Жозефине стоило большого труда удержаться от хохота, глядя на этого безусого дона Дьего в розовой пижаме.
– Они легли спать в двенадцать ночи! Это безобразие. Ребенку необходим сон. От этого зависит его умственное развитие и душевное равновесие.
Он говорил все громче. Еще какая-то мамаша подлила масла в огонь:
– И к тому же содрала с нас за это по восемь евро!
– Можно подумать, мы мало платим налогов! – вставил еще чей-то отец.
– А театр-то на госдотации. Нельзя, что ли, предоставить школьникам бесплатные билеты?
– Вот именно! – К группе недовольных присоединился еще один голос. – В этой проклятой стране заботятся только о бедных!
– А вы что молчите? – сердито спросил Лефлок-Пиньель у Жозефины.
Она покраснела, провела рукой по волосам, скрывая пылающие уши. Мадам Бертье встала и со стуком закрыла дверь.
– Она захлопнула дверь у меня перед носом! – вскричал Лефлок-Пиньель.
Он стоял бледный как мел и буравил дверь взглядом.
– Да чего вы хотите, сейчас учителей набирают из пригорода! – сказала какая-то мамаша, поджав губы.
– Какой может быть порядок, если элита осталась у разбитого корыта, – проворчал чей-то папаша. – Куда катится Франция?!
Жозефина готова была провалиться сквозь землю и решила спастись бегством.
– Думаю, пока суд да дело, я схожу к учителю… к учителю физкультуры!
Какая-то мамаша смерила ее презрительным взглядом, словно генерал солдата-дезертира. Она поскорей улизнула. Перед каждым кабинетом стояли возмущенные родители, взывая к тени Жюля Ферри[32]. Какой-то папаша грозил нажаловаться министру, с которым он хорошо знаком. Жозефина, посочувствовав учителям, решила облегчить их участь и не ходить на две последние встречи.
Она рассказала все дочке. И о том, как ее хвалили учителя, и о том, как взбунтовались родители.
– Ты хранила олимпийское спокойствие, потому что была довольна, – заметила Зоэ. – Может, у других родителей куча проблем с детьми, вот они и нервничают…
– Они