– И не собираюсь. Думаю ли я, что ваше прошлое было ужасно? Без всякого сомнения. Но разве то, что я признаю это, что-то меняет? Абсолютно ничего, потому что это уже случилось и, честно говоря, мне приходилось беседовать с людьми, настолько изломанными и разрушенными таким своим прошлым, что ваше, по сравнению с ним, покажется поездкой в сказочный замок с бесплатной раздачей мороженого.
– А я и не участвую в конкурсе на самое дерьмовое детство в этом столетии.
– Потому что не войдете даже в первую сотню. Так что вспомните, вы ничего не упустили? – спокойно сказала Элисон, глядя Ким прямо в глаза.
– Фэйрвью. Большую часть своего детства Марк Джонсон провел именно там, как, собственно, и я. Но я считаю, что это простое совпадение.
– И вы в этом уверены?
Ким кивнула.
– Ну, и когда вы поделитесь с нами вашими мыслями об убийце?
В глазах сидящей напротив нее женщины появилось искреннее непонимание.
– Детектив-инспектор Стоун, мне кажется, что имеет место некоторое недоразумение. Мое задание не имеет никакого отношения к поискам убийцы. Я здесь, чтобы следить за вами.
Глава 27
Входя в фойе Вустерширского королевского госпиталя, Элисон попыталась освободиться от ощущения, что она совершает ошибку. Она еще раз повторила себе, что посещение больного – это вовсе не преступление.
Она хорошо понимала, что инспектор Стоун была не удовлетворена услышанным. Ей хотелось бы услышать в подробностях все, что касается задания Элисон и ее роли в расследовании. И хотя Элисон очень хотелось остаться с ней и попытаться ее успокоить, психолог помнила о том, что ей еще надо проехать двадцать миль по трассе М5, чтобы попасть в больницу до того, как закончатся часы посещений.
Элисон знала, что в госпитале не очень настаивали на строгом соблюдении этих часов, особенно если ты приходишь одна и не слишком при этом шумишь. В этом отрезанном от внешнего мира убежище для тяжелобольных любой чих или скрип стула многократно усиливался, как в библиотеке или в церкви. Сестры в полиуретановых шлепанцах и кроксах бесшумно двигались среди негромких попискиваний и позвякиваний жизнесберегающей аппаратуры.
– Как она? – спросила Элисон Валери, медицинскую сестру, входя в палату.
– Все так же, – ответила та с доброй улыбкой.
– Спасибо. – Женщина направилась к кровати в самом дальнем углу. На ходу она сняла пиджак и сначала села, а потом только посмотрела на женщину в постели.
За те шесть дней, что прошли с того момента, как Элисон впервые увидела лежащую здесь Беверли, гематомы никуда не делись. Ее лицо все еще было багрово-желтого цвета с крохотными островками нежно-кремовой кожи. Но это было еще не все. Багровые синяки покрывали все тело женщины в тех местах, где ее били до и после безжалостного изнасилования.
Элисон невольно содрогнулась, подумав о том, что пришлось вынести этой бедняжке.
Она вновь перевела взгляд на лицо Беверли – над ее левым глазом надулась большая шишка, кожа на ней натянулась и блестела в свете лампы. Выбритая голова была сплошь