Когда часть личного состава роты отправляли в очередную командировку. Мне вдруг на сотовый позвонила мама одного такого солдатика, который входил в состав этой самой группы. Сперва она меня оскорбляла, затем уже начала угрожать. Почему это я, видите ли, решил взять с собой её сына. Ведь там очень опасно, и его могут убить. Почему я вместо него не возьму кого-то другого. Ведь его же ждут дома, у него даже невеста есть. И она будет жаловаться по данному поводу сперва в “комитет беременных солдат”, затем такому же военкому, а уже потом, всем кому только можно, вплоть до самого президента, который и заварил эту кашу.
Я сперва довольно спокойно всё это выслушал, но потом меня прорвало. Опускаться до оскорблений я всё же не стал, ведь она всё-таки мать, и её можно в чём-то понять. Но всё же я высказал ей всё, что думаю по этому поводу. Во-первых, мы находимся не в детском саду, где всем вытирают сопли и попу. Во-вторых, других солдат ничуть не меньше, чем его ждут дома. А он включён в состав этой группы по причине того, что этих ребят я лично, готовил к предстоящей командировке. И в конце-то концов, я ведь тоже туда еду. И для неё, наверное, будет большим откровением, но у меня тоже есть мама, только в отличие от её сына, которой я не рыдаю по телефону, а всегда говорю, что у меня всё хорошо, как бы то ни было на самом деле. А может мне тоже стоит ей позвонить и поплакать о том, как мир несправедлив по отношению ко мне, чтоб она тут же перезвонила командиру части и попросила его не отправлять меня туда, куда я этого сам не хочу. Мол и без меня разберутся, мало что ли таких дураков. После выслушивания её пятнадцатиминутного плача, который вслед за этим последовал, я не стал её слушать дальше, а просто отключил телефон.
К слову сказать, в той командировке нам тогда было не сладко, но назад мы все вернулись целыми и здоровыми, обошлось даже без трёхсотых1. Но этого солдатика, я тогда всё же в последний момент, взяв грех на душу, поменял на другого. Но, перед убытием в командировку, поставил задачу остававшемуся за меня командиру взвода, чтоб он в кротчайший срок, перевёл его из моей роты служить дальше в зенитный дивизион. Пусть он там, до конца своей службы стирает ароматные носки товарищам с Дагестана, потому, что в своей роте я все-таки поборол данное обстоятельство.
Придавшись воспоминаниям, сам не заметил, как вырубился. Проснулся я оттого, что, не смотря на лето, всё же немного продрог. Солнце уже давно встало, и судя по беззаботному пению птиц, время было уже где-то часов пять-шесть утра. По привычке взглянул на часы, но они так и не ожили, показывая всё также половину первого. Выкинуть бы их за ненадобностью, промелькнуло в голове, но как-то жалко, да и без часов на руке я чувствую себя как-то некомфортно. Пришлось прибегнуть к помощи телефона, так и есть, время почти шесть. Потрогал носки, те хоть и просохли, но окончательно превратились от пропитавшего их пота, в грозное оружие австралийских аборигенов, смертоносные бумеранги. Прежде чем