Ну, конечно! Рабы божьи двадцать первого века! Это что, лучше, чем рабы машины, пусть даже финансовой?
Вопрос, пожалуй, не очень смешной. Нужно подумать.
Работа не шла. С таким внутренним раздраем и раздражением ничего путного наверняка не напишешь.
Немного поколебавшись, я дополнил тёплый наряд зонтиком и закрыл за собой дверь. Как и следовало ожидать в это утро, я ошибся. Пока спускался по истертым ступеням столетней лестницы и выходил на крыльцо, дождь сменился потрясающе красивым снегопадом, наполнившим весь мир долгожданным белым праздником. Окончательно конец хмурому утру положил взрыв звонкого детского смеха в нашем уютном дворике.
– Шамиль! Ну зачем же ты обижаешь маленького?
Молодая мать троих мальчишек, кажется погодков, терпеливо и убедительно внушала своим отпрыскам представление о добре и зле, о сочувствии и взаимопомощи. Говорила она так хорошо и правильно, что я невольно заслушался.
Спустившись через минуту с крыльца на улицу и отправившись по своему привычному прогулочному маршруту, я с удивлением почувствовал какое-то внутреннее облегчение, явно связанное с обычной на первый взгляд картинкой из семейной жизни.
А снегопад с каждой минутой становился плотнее, укутывая белой плотной пеленой едва проснувшийся город. Зашумел трамвай, увозя с остановки сразу всю озябшую компанию, прячущих за воротниками лица. Оставшись один, я зашёл под навес, укрывшись от усиливающегося и ставшего липким снега.
Черный трамвай какой-то старой модели возник передо мной беззвучно, или может я его не услышал из-за плотно намотанного шарфа, защищавшего меня от снежной атаки. Чувствуя, что буран разыгрался не на шутку, но не желая возвращаться домой, я зачем-то шагнул на подножку и трамвай сразу же тронулся. Усевшись на обитое кожей жесткое сиденье, и прислонившись к стеклу, я напрасно пытался что-нибудь разглядеть за окном. Ничего не добившись, обвел взглядом длинный и почему-то пустой салон. Никелированные детали в сочетании с шоколадного цвета обивкой выглядели холодно и немного странно. Фонари слабо освещали внутреннее пространство, оставив в тени кабину, где должна была маячить за стеклом фигура водителя.
– Следующая остановка ваша – прозвучал вдруг явно уставший мужской голос, и трамвай мягко и беззвучно остановился.
– Не задерживайте транспорт. Мне ещё в депо вон сколько пилить.
С трудом различив последние слова, я ступил на тротуар. Двери за мной немедленно закрылись и длинная тёмная тень растворилась в снежном месиве. Впрочем, ветер был уже не таким сильным и пелена снега тоже быстро начала редеть, на глазах истончаясь, пропуская всё больше света и обнажая знакомые силуэты домов. Мне в пору было протереть