– Да, я знаю, заметила.
Тут уже папа чуть не подавился своим кофе.
– Что?! Откуда ты знаешь?!
– Он кружил меня над площадью Сан Марко сегодня ночью.
Папа вскочил и забегал по кухне.
Он натолкнулся на стул, ударился, произнёс непонятные мне сицилийские слова и остановился напротив.
– Бэлла!!! Ты с ума сошла!!! Отправиться ночью на Сан Марко!!! Одной!!!
– Но я была не одна, папа, со мной были Призрак, Марк и Лоран.
– Белиссимо3!!! Белиссимо!!! – вопил папа и поднимал руки к небу. – Моя дочь летает над площадью, а я ни сном ни духом!!! О Мадонна!!! Святые небеса!!! Где уважение к старшим?! Где осторожность, в конце концов?!
Я затихла и молчала. Я знала, папе нужно «выпустить пар». Мама говорит, в такие моменты надо просто молчать и любоваться, как красиво он машет руками и ерошит свои кудрявые волосы. Тогда всё это быстро пройдёт.
Папа пометался ещё немного, запустил руки в свою шевелюру и уселся напротив:
– Рассказывай.
И я рассказала.
– Ну, знаешь, ничего… Не так страшно, как я представлял. Какой же он всё-таки умник, этот наш Призрак!!! Знает, что ты мечтаешь летать – и вот, пожалуйста, извольте полетать, синьорина!!!
– Пап, а все Призраки такие великодушные, как наш?
– С чего ты взяла, что он великодушный? Он может быть совершенно разным. Знаешь, здесь всё зависит от тебя. Если ты злой и мерзкий человек, призраки ведут себя коварно и опасно. Если у тебя чистые мысли и доброе сердце – они просто душки с тобой.
– То есть Призрак с каждым человеком меняет свой характер?
– Ну конечно, детка. Ведь даже люди делают это…
После этих слов папа почему-то задумался и загрустил. Он грустил целых полчаса. Я умею определять по часам время. Потому что, когда папа сидит над чертежами, он часто говорит мне: «Белла, я освобожусь через час. Длинная стрелка будет на двенадцати, а короткая на восьми. Тогда я тебе почитаю, аморе4!»
Так вот, прошло целых полчаса, пока папа грустил. Потом он вскочил и схватил компьютер.
– Та-а-ак, сейчас узнаем, работает ли сегодня библиотека….
Я спросила:
– Какая библиотека, папа, ты что?! Ты же обещал мне карусели!
– Будут тебе и карусели, аморе, и самые красивые на свете! Только не здесь! Мы едем во Флоренцию!!!
Я так люблю ехать в поезде и смотреть в окно. Там мелькают деревья и дома, на станциях можно рассматривать разных людей. Вообще, мама говорит, что глазеть неприлично, но когда ты сидишь в поезде, то можно. В Падуе я увидела пожилого синьора в клетчатом оранжевом пиджаке и тёмно-синих брюках. Ах, как это было красиво! Как будто оранжевые тыквы вместе с васильками! А в Болонье на вокзале прямо перед нашим окном стояла негритянка с малышом. Она была в красной, как маки, куртке. Малыш был привязан к маме большим шарфом, и она, чтобы он не плакал, дала ему поиграть свою руку. Я видела кудрявый затылок и загорелую ручку, которая трогала мамины браслеты.
Заодно