– И после этого, после такой оценки собственного предприятия, вы спрашиваете – не совестно ли мне? Вам на них наплевать, как на скучные, ненужные вещи, а они это и чувствуют и знают, а потому отвечают вам тем же – безразличием к делу. По-моему, в этих стенах о какой-то совести речь не должна идти вовсе. Закрывать надо и разгонять – единственный выход из сложившейся ситуации.
– Повыгонять людей на улицу… – он передернул плечами, – чтобы они сидели в подворотнях с протянутой рукой и смотрели на звездное небо? Они ж никому не нужны. Они и делать-то ничего не умеют. Почти беспризорники, а точнее сказать – они как рабы. Сейчас они при хозяине, а когда хозяина не будет, что с ними станет? Куда им идти? И что нужно рабам? Звезды? Космос? Свобода? Да на кой она им сдалась! Свобода это голод, это жажда, это бесконечная борьба со всем миром, это… м… м… – Владимир Иванович замычал и затряс руками, словно они были в кандалах, а он безвинно осужденный узник, требующий справедливости и потому просит об этом у всего мира… и продолжил, – это… это кошмар, а не жизнь! Это суета, это беготня, это вечное беспокойство о куске хлеба, это страх, что он не сможет прокормить ни себя, ни свою семью, если такова у него еще сохранится к тому времени, а не разлетится вдребезги. А раб, он накормлен, у него есть где спать, там тепло и сухо, и он при деле, и ни о чем не беспокоится, потому что знает, что это бесполезно.
Единственно, что нужно хозяину – это чтобы раб считал свою жизнь нормальной, пусть не счастливой, но устроенной, и не только не строил планы всякие выбраться на свободу, но даже не мечтал о какой-то там глупой, не нужной никому свободе, чтобы раб был доволен, а для этого ему, рабу этому, надо внушить одну простую мысль, что у него все хорошо, и тогда ему многого не надо, он будет довольствоваться малым, но и трястись от одной лишь мысли, что вот хозяин придет, и с него снимут кандалы, – он опят потряс руками над столом, – его освободят и выбросят на улицу, в этот мир, на вольные хлеба.
А как внушили ему или ей мысль, что у него все хорошо, как у других, то и хлеба можно поменьше давать, и воды… – он задумался на мгновение, – нет… воды, питья всякого надо давать как положено, без питья человек долго не протянет, без еды может прожить подольше, а вот без питья – вряд ли. Можно и платить поменьше – все равно доволен, ведь. Но здесь самое главное – это не перейти грань, не нарушить то тонкое равновесие, когда это «доволен – не доволен» перекосится на сторону, где «не доволен», и совсем плохо будет, когда «всем очень не доволен», тут требуется осторожность, знание материи…
– А можно еще проще все сделать, – добавил я, поддержав эту тему и игру в размышления про судьбы этого мира. – Добавить в сложившуюся систему, сделать ее такой, чтобы бежать было некуда, чтобы все везде было одинаково. А когда бежать некуда… Всюду одно и то же… И платят одинаково, и кормят одинаков, и питье одно и то же, и мебель почти одинаковая, и холодильник, и машина… Тут у многих и пропадают мысли о «результате», о поиске