Я переложила смолотый кофе в нашу семисотдолларовую кофеварку-эспрессо.
– Спасибо, у нас все в порядке.
– По-прежнему обмениваетесь шутками и кувыркаетесь в постели?
Я открыла шкатулку с кофейными ложечками тридцатых годов, отделанными цветной эмалью. Цвет эмали у каждой ложечки был свой и напоминал расплавленные леденцы.
– Мы купили их на ярмарке антиквариата в прошлое воскресенье, с утра.
– Беатрис, ты уходишь от темы!
Тебе-то не надо объяснять, что я вовсе не уходила от темы: воскресным утром, когда другие парочки не спешат покинуть кровать и занимаются любовью, мы с Тоддом бродили по распродаже. Мы всегда лучше понимали друг друга перед витриной магазина, чем в постели. Я считала, что, обставляя квартиру вещами, выбранными и купленными вместе, мы создаем общее будущее. Ты, конечно, поддразнила бы меня: хороший секс не заменишь чайником, пусть даже от Клэрис Клифф, – но лично мне это казалось более надежным залогом постоянства.
Раздался телефонный звонок. Не обращая внимания, Сара продолжила:
– Секс и смех – вот сердце и душа взаимоотношений между мужчиной и женщиной.
– Пойду сниму трубку.
– Когда, по-твоему, наступает момент отключить аппарат жизнеобеспечения?
– Извини, нужно подойти к телефону.
– Когда пора разделить банковский счет, ипотечный кредит и общих друзей?
Я схватила трубку, радуясь возможности оборвать разговор.
– Алло?
– Беатрис, это я, мама.
От тебя не было вестей уже четверо суток.
Не помню, как собиралась, но Тодд вошел именно в ту секунду, когда я защелкнула замки на чемодане. Я обернулась:
– Какой рейс?
– На сегодня билетов нет.
– Я все равно должна лететь.
Ты не появлялась на работе уже неделю. Хозяйка кафе звонила на твой домашний телефон, но всякий раз срабатывал автоответчик. Она приезжала к тебе на квартиру, однако не нашла тебя и там. Никто не знал, где ты. Теперь за поиски взялась полиция.
– Отвезешь меня в аэропорт? Я полечу любым рейсом.
– Лучше вызову такси, – отозвался Тодд. Ах да, он пропустил пару бокалов вина. Я всегда ценила его благоразумие.
Разумеется, ничего этого мистеру Райту я не рассказываю. Просто сообщаю, что мама позвонила мне днем 26 января, в половине четвертого по нью-йоркскому времени, и сказала, что ты пропала без вести. Как и тебя, мистера Райта интересует картина в целом, а не отдельные детали. Еще в детстве ты рисовала большие, размашистые рисунки, которые не умещались на странице, в то время как я при помощи карандаша, линейки и ластика строила аккуратные чертежи. Позже ты начала писать абстрактные полотна, отображая действительность крупными мазками и яркими красками, а мне идеально подошла работа дизайнера, позволяющая сверять любой оттенок с патентованной цветовой моделью. Поскольку у меня нет твоей размашистой смелости, я изложу тебе эту историю в пуантилистской манере, где каждая точка будет соответствовать той или иной